Александр Доманин - Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники

Другое важное обстоятельство, благоприятствовавшее успеху в монгольском войске, заключалось в том, что Яса, будучи очень суровым законом, являлась еще и законом справедливым. Ведь она, напомним, кодифицировала основные элементы обычного права, то есть вековых обычаев. А в них входили и помощь слабому, и уважение к родителям и старшим, и нетерпимость к предательству, и много других установлений. Но, наверное, самым важным было то, что Яса стала законом, обязательным для всех без исключения монголов, в том числе даже и для самого хана. Конечно, это не следует воспринимать буквально: никто не казнил бы за кражу хана или члена «золотого рода», но преступление оставалось преступлением, кем бы оно ни было совершено. Лишь один человек находился как бы вне Ясы — точнее, олицетворял собой ее самое — это был Чингисхан. Все последующие ханы подчинялись Ясе, как и их подданные. Удивительно, но, за исключением «алтан уруга», мы не находим других привилегированных слоев, для которых Яса делала бы послабления. Те же кешиктены, имевшие привилегию быть судимыми самим ханом, судились им согласно Ясе, и мера наказания оставалась той же, хотя, конечно, могла быть смягчена верховным правителем. То же относилось и к ближайшим сподвижникам хана, его полководцам и нойонам. Нарушить Ясу не смел никто.

Яса устанавливала и другие очень важные положения. К ним, например, относится не только взаимовыручка, доведенная почти до абсолюта, но и связанная с ней напрямую система круговой поруки.{Об этом подробнее будет рассказано в главе 9, касающейся принципов построения монгольской армии.} Закон защищал и неимущих, в пользу которых вводился специальный налог — одна овца от сотни. Больше того, Чингисхан даже ввел правило, согласно которому во время трапезы никто не должен был есть больше своего сотрапезника! Неудивительно, что такое стремление к уравнительной справедливости нравилось огромному большинству населения, хотя едва ли излишне строго претворялось в жизнь.

Теперь рассмотрим подробнее несколько важных принципов устройства монгольского общества, которые были установлены Чингисханом и декларировались Ясой. К числу важнейших относился категорический поведенческий императив: все монголы, без исключения — от последнего бедняка-харачу до великого каана (хана) — не имели права изменять кочевому образу жизни. Как ни удивительно, но это правило действовало даже тогда, когда условия существования значительной части монголов разительно изменились. Через восемь десятилетий после обнародования Ясы знаменитый Хубилай (Великий Хан из книги Марко Поло), который в гораздо большей степени был китайским императором, чем монгольским ханом, неукоснительно следовал этому закону. Даже в XVIII веке, уже в эпоху Екатерины II, крымские Гиреи, последние Чингизиды, поддерживали видимость исполнения этого правила. Соблюдение этого императива, вне зависимости от того, что вкладывал в него Чингисхан, вело к тому, что монголы, и живя среди оседлых народов, не растворялись среди них. Конечно, в таком искусственном противопоставлении крылись и свои подводные камни: самими оседлыми народами монголы всегда воспринимались как чужаки, захватчики, а следовательно — враги. Позднее это привело к почти повсеместному крушению монгольской власти, но на полтора-два века владычества этого хватило.

Другим важным принципом, вытекающим из самого характера создаваемой империи как военно-феодального государства, стало введение внеродовой иерархии на основе десятеричной шкалы. Само это деление на десятки, сотни, тысячи и тумены было делом не новым — по такой схеме строил свое войско еще хуннский шаньгой Модэ. Нововведение Чингисхана состояло в том, что по этому принципу строилось уже не только войско, как у Модэ — схема была распространена на все население державы. В империи Хунну гражданское население продолжало жить родами, а Чингисхан разверстал весь свой улус (остается напомнить, что «улус» означает «люди»: первичным в этом степном государстве было именно население, а не территория) на те же десятки, сотни, тысячи. Во главе каждого из таких подразделений стоял человек, поставленный ханом — или вышестоящим начальником, но все равно от лица хана. Начальники, как правило, были из числа выслужившихся кешиктенов или уже упомянутых «балджунахцев» — то есть людей, лично преданных великому каану. Родственные связи при этом сохранялись лишь частично, в отдельных случаях: например, для икиресов и онгутов. В целом же военный принцип построения державы господствовал повсеместно.