Андрей Романов - Военный дневник

Вот на вокзале Рузский и говорит мне, что Орановский ему все передал, но что поздно, представление послано, и очень просит меня его не подводить и обещал в будущем свести меня под огонь, чтобы оправдать награду. Я умолял Рузского телеграфно вернуть представление, но он не хотел. Я ему сказал, что он ужасно меня подвел этим. Тогда он взял карту и хотел доказать, что тот пункт, где я был, дер<����евня> Служевец, находится в сфере арт<����иллерийского> огня, и если в то время, когда я там был, в эту деревню снаряды не падали, то могли. Эта история была мне очень неприятна, и я решил написать об этом д<����яде> Николаше с просьбой меня не награждать, на что и получил на следующий день от него по телеграфу ответ: "Твое правильное желание будет исполнено. Дядя Николаша".

Благодаря этому я поехал на вокзал к моменту прихода царского поезда, проходом из Холма обратно в Барановичи. В 8 [ч.] 30 [м.] поезд подошел к станции Седлец. Хотя никто не должен был знать о приходе поезда, тем не менее вокзал наполнился офицерами. Как только поезд остановился, ген<����ерал> Рузский был приглашен в поезд. Мы еще болтались на перроне, пока не пригласили к обеду. Из штабных были приглашены генералы. С Государем прибыли: военный министр Сухомлинов, адм<����ирал> Нилов{61}, Воейков{62}, кн<����язь> Орлов{63}, Дрентельн, Нарышкин, Саблин{64}. После обеда Ники удалился к себе с Рузским, а нас отпустили. Я еще долго гулял по перрону. Болтал с Воейковым, с шоф<����ером> Государя Кегрессом{65}. После этого ушел к себе.

Генерал Рузский простудился и третий день лежит. Сегодня, 29 окт<����ября>, заболел ген<����ерал>-квартирм<����ейстер> Бонч-Бруевич. По-видимому, в городе инфлуэнца.

Сегодня, 31 окт<����ября>, ген<����ерал> Орановский сообщил, что мы переезжаем в Варшаву, чтобы быть ближе к фронту, ибо 1 ноября начнется общее наступление.

1 ноября вечером весь штаб переехал в Варшаву и разместился в Лозенках в здании бывшей школы подхорунжих. Как помещение, так и удобства для штаба превосходные. Желать лучшего нельзя. Но то, что мы все ожидали, а именно, что пребывание штаба в таком большом городе, где еще кроме того центр всех политических веяний, вызовет массу неудобств. Во-первых, стали все кому надо и кому не надо ездить в штаб представляться ген<����ералу> Рузскому. Старику и без того много дела, да еще его тревожат. Кроме того, присутствие штаба вызвало в городе массу сплетен и толков, которые, без сомнения, имели исходной точкой штаб. Было еще одно неудобство, а именно, что из Варшавы не так легко переехать назад в случае необходимости. Вперед, конечно, сколько угодно, но назад вызовет панику. А что именно назад, может, нужно будет уехать, покажет последующее.

К нашему приезду дела на фронте представлялись в следующем виде. По общей директиве 2 ноября оба фронта должны были начать наступление на линию Ченстохов - Краков - Карпаты. Долго наш Северный фронт ждал этот день, как просил он ускорить его, указывая, что задержка даст противнику возможность окопаться и вывести главные силы и затем перебросить их на Торнское направление. Но штаб Верховного остался глух к нашим мольбам, ссылаясь главным образом на Южный фронт, который запоздал в своих операциях и не дошел до намеченной линии. Наш фронт возражал, что операции Южного фронта должны быть выделены в совершенно особую операцию, не связанную с Северным фронтом, иначе оба будут лишь друг другу мешать. Но ничего не повлияло, и мы стояли две недели друг против друга. Когда же 2 ноября, согласно общей директиве, наш фронт начал наступление, то со стороны Торно появились 3 корпуса, идущие вдоль Вислы, сметающие по дороге наши слабые линии I арм<����ии> на правом фланге. Неприятель оказался к 3 ноября уже в 60 верст<����ах> за нашим правым флангом. Пришлось спешно переправить на лев<����ый> берег Вислы 2[-й] корп<����ус> I арм<����ии>. А затем, что и было самое трудное, повернуть на север II и V арм<����ии>. Не имея железных дорог, было трудно быстро выполнить всю ломку фронта, и вот вся драма заключалась в том, успеют ли войска к 4 ноябр<����я> вечер<����ом> стать на свои места, чтоб принять бой.

Именно в этот день я выехал в Петроград, и Орановский дал мне карту для Государя, где было показано, как войска стояли для наступления и как их пришлось повернуть для опережения наступления со стороны Торна. Приехал я в Петроград лишь 6 ноября, а у Государя был 7 н<����оября> к завтраку. Николай Мих<����айлович>{66}, вернувшийся от Южн<����ого> ф<����ронта>, тоже был приглашен к завтраку. По лицу его видно было, что мое появление было для него очень неприятным. Он, вероятно, хотел за столом много говорить и по обыкновению все критиковать, но все время молчал или говорил вещи (простые), до войны не относящиеся. После завтрака я передал Ники карту и объяснил ему расположение армии. В углу кабинета стояло знамя австрийского полка, привезенное с Южного фронта.