Андрей Романов - Военный дневник

23 сен<����тября>

Я получил от Николаши{5} телеграмму: "Тебе Высочайше разрешено состоять в распоряжении генерала Рузского{6}, можешь выехать, как только будешь готов, предварительно заезжай ко мне. Николаша".

Сборы были недолги. Заехал с мамa{7} на могилу папa{8}, были у Спасителя. Простился с т<����етей> Minny{9}, с Ники и Аликс{10}, получил в благословение образки. Мамa меня благословила крестиком.

28 сент<����ября> из Петрограда я заехал в Царское Село{11} к мамa. Позавтракал с ней и в 1 ч. 38 м. с Александровской ст<����анции> отбыл на войну. Со мной поехали Кубе{12}, мой камерд<����инер> Бондаренко и казак Кубе Дмитрий. Лошади и мотор были высланы вперед.

29 сен<����тября> в 10 ч. 20 м. утра я приехал в Вильно и встретил на вокзале ген<����ерала> Ермолинского{13}. Узнав о моем приезде, он приехал сообщить, что в Вильне, в Витебской общ<����ине>, лежит тяжело раненный Олег Кон<����стантинович>{14}, привезенный вчера вечером с передовых позиций у Вроцлава. Я сейчас же сел в мотор с ним, и мы поехали в лазарет. Игорь{15} был там. Он привез брата. Лучшие хирурги были налицо - проф<����ессор> Цейге ф<����он> Мантейфель{16}, Оппель{17}, Мартынов{18}.

Я долго с ними говорил. Они как будто питали надежду его спасти, но рана была ужасна, потеря крови значительна, что вызвало ослабление всего организма. Я хотел зайти к Олегу, но он спал. Я повез Игоря к себе позавтракать и в 2 [ч.] снова поехал в лазарет.

Олег проснулся. Я зашел к нему. Он сейчас же сказал: "Как я рад тебя видеть, куда ты едешь?" Я ему сказал. Он спросил: "А ты рад ехать на войну?" Потом спросил, по-видимому, не желая, чтобы другие поняли: "Comment vont les affaires?"{*1} На мой благоприятный ответ он сказал: "Dieu merci"{*2}. Тут же стояла сестра. Он попросил дать ему поесть. На столике в блюдечке стояло мороженое, но совсем растаявшее. Сестра хотела принести свежее, но он попросил именно это растаявшее мороженое. Когда сестра дала ему попробовать, он сказал: "Это невкусно", и сестра принесла свежее мороженое. "Вот это вкусно"; но, покушав очень немного, сказал: "Довольно", взял платок, обтер себе рот и грустно на меня посмотрел. Затем он откинулся назад, и уставил свой взор в потолок, и глубоко вздохнул. Стоявший рядом доктор быстро схватил его руку, чтоб узнать пульс. Олег как будто очнулся и спросил: "Как пульс?" "Хороший", - был ответ доктора. "Сестрица, сестрица, - позвал Олег, - скандал! - И, обращаясь ко мне: - Je te demande pardon, mais je crois que je vais vomir"{*3}. Видя, что я стесняю его, я вышел на минуту и скоро вернулся.

Проф<����ессор> Оппель сидел у него и утешал: "Мы скоро его поправим, мы теперь молодцом". Олег улыбался. Мне пора было ехать. Простился с ним. "Que Dieu te garde{*4}, спасибо, что заехал ко мне. Всего хорошего". Пожелав ему скорее поправиться, я вышел. В соседней комнате я нашел ген<����ерала> Ермолинского. Мы оба молча посмотрели друг на друга. Не жилец Олег. Как ни утешали нас доктора, но достаточно было на него посмотреть - ни кровинки в лице. Цвет восковой белизны. Несмотря на страшную рану, никаких страданий. Темпер<����атура> 36,8, пульс 160. Проф<����ессор> Цейге говорил, [что] лучше бы он страдал. Ему впрыснули накануне морфий, но это оказалось излишним. Он не только не чувствовал боли, но и не сознавал серьезности своего положения. В его улыбке, разговоре было столько простоты, что казалось, он не хотел признать, что умирает за отечество. Свой поступок как будто он считал в этой огромной войне столь незначительным фактом, что не стоит об этом и говорить. Он даже ни разу не говорил о Георгиевском кресте{19}, который только утром получил от Государя. Он умирал героем, скромным и в скромности великим.

Через два дня я лишь узнал о его кончине в этот самый день в 8 ч. 10 м. вечера, то есть он скончался через шесть часов после того, что я его видел. К 5 ч. ждали его отца и матерь. Они, как я потом узнал, застали его еще в живых, и он скончался у них на руках{*5}.

В 3 ч. дня я выехал из Вильны на ст<����анцию> Лида, куда прибыл в 5 ч. 45 м. и через 10 минут выехал на Барановичи. В Лиде я расстался с Кубе, который поехал на Волковыск снять лошадей и мотор. В 9 ч. 30 м. вечера приехал в Барановичи. Кн<����язь> Ливен{20} меня встретил на вокзале и отвез на моторе к Кириллу в вагон № 11. Около часу я сидел у него, затем пошли к Николаше. Он долго расспрашивал про Олега. Пил у него чай и около 12 ч. ночи вернулся к Кириллу, где пил [за] его здоровье по случаю завтрашнего его дня рождения. После этого мы вместе поехали на станцию. В 1 1/2 [ч.] он уехал в Двинск на встречу к Диску{21}, а я в 7 утра уехал на Белосток.