Владимир Райцес - Процесс Жанны д'Арк

Девочка росла, как росли все крестьянские дети. Со слов матери она заучила три молитвы. Этим ее образование ограничилось - до того момента, когда, находясь при дворе дофина, она научилась писать свое имя. Ее рано приучили к домашней работе и женскому рукоделию. Когда она подросла, ее стали посылать в поле. В очередь с соседскими ребятишками она помогала взрослым пастухам пасти деревенское стадо.

У нее было много друзей, В праздничные дни молодежь ее родной деревни собиралась за околицей у столетнего бука. Его называли «деревом фей». Местное предание гласило, что некогда под его могучей кроной феи водили свои веселые хороводы, но когда священник окропил лужайку святой водой, они исчезли.

Когда судьям Жанны понадобятся улики, свидетельствующие о связи девушки с нечистой силой, они будут настойчиво расспрашивать подсудимую о ее играх под «деревом фей». На этом факте они построят обвинение Жанны в колдовстве и заклинании злых духов.

Зимними вечерами, взяв веретено и шерсть, Жанна уходила к своей подружке Манжетте или та приходила в дом д’Арка, и девочки, примостившись в углу, тихонько работали, прислушиваясь к неторопливой крестьянской беседе. Чаще всего разговор шел о делах родной деревни, но нередко говорили и о том, что происходило в большом мире.

Деревня Домреми, в которой родилась и выросла Жанна, стояла на большой дороге. Проложенная еще римлянами, она шла вдоль Мааса, связывая Фландрию с Бургундией и Провансом. В те времена это был один из самых оживленных трактов. Через Домреми проезжали купцы, рыцари, солдаты, брели монахи, паломники, нищие. Бывало так, что ночь заставала путника далеко от постоялого двора. Тогда он стучался в ближайший дом. Его впускали, давали место у очага, угощали овечьим сыром, ставили кувшин с вином. Платой за ужин и ночлег были рассказы о том, что делается на белом свете.

От проезжих людей узнавали крестьяне Домреми о важнейших событиях, происходивших тогда во Франции. Новости распространялись быстро, и хотя истинные сведения причудливо переплетались с вымыслом, жители этой деревни, расположенной на самой границе королевства, были неплохо осведомлены о том, что происходило в далеких городах и провинциях. Так дошли до них вести о предательском договоре в Труа. Народная молва обвиняла в этом королеву Изабеллу Баварскую, эту распутницу, которая отреклась от родного сына и продала трон англичанам. Симпатии народа были на стороне изгнанника-дофина, в котором большинство французов видело своего законного государя.

Но не только с чужих слов знали жители Домреми о войне. Она вторгалась в их родной край, сея смерть и опустошения. Небольшой район, центром которого был Вокулер, не подвергся оккупации, но его население испытало на себе все бедствия феодальной анархии и солдатского разбоя. Из-за Мааса нападали банды лотарингских дворян, слывших первыми разбойниками во всем христианском мире (а в те времена заслужить такую славу было совсем не просто). С ними соперничали шайки головорезов, находившиеся на службе у местных сеньеров. Окрестности Вокулера подвергались также частым и опустошительным набегам бургундцев.

Вокруг Домреми пылали деревни. Крестьяне дежурили на колокольнях церквей, жались к стенам укрепленных городков и замков, прятали скот и пожитки в укромных местах. Они жили в постоянном страхе и, не зная, когда и откуда нагрянет очередная беда, ждали ее всегда и отовсюду.

Не избежала общей участи и родная деревня Жанны. В 1425 г. наемная банда одного из местных дворян угнала из Домреми весь скот. К счастью, владелица другого ограбленного этой же бандой села обратилась за помощью к своему родственнику - могущественному в тех краях сеньеру, и тот немедленно снарядил погоню. В кровавой стычке его люди отбили скот и вернули его хозяевам. Спустя три года семье Жака д’Арка пришлось искать убежище в соседней крепости Нефшато: на Домреми напали бургундцы. Они разграбили опустевшие дома и сожгли церковь.

Так проходило детство и юность Жанны - суровые, наполненные тревогами военных лет, освещенные заревами дальних и близких пожаров.

Рассказы о бедствиях, обрушившихся на Францию, картины общего народного горя, проходившие перед глазами девушки, запали в ее душу и зажгли ее сердце горячим желанием помочь людям. Жанне, как она сама говорила, «стало жаль милую Францию».

Это глубокое патриотическое чувство приняло у нее естественную для того времени религиозную форму. Жанна была уверена, что сам бог избрал ее для спасения гибнущей Франции. Она черпала эту уверенность в широко распространенном среди народа пророчестве, которое приписывали волшебнику Мерлину - персонажу множества легенд и преданий. Пророчество гласило, что Францию погубит злая и порочная женщина, а спасет страну чистая девушка. Первую часть «пророчества Мерлина» народ относил к королеве Изабелле Баварской и с нетерпением ждал, когда сбудется его вторая часть. Вера в появление чудесной избавительницы была общераспространенной, но в разных местах Франции об этом говорили по-разному. На родине Жанны господствовало мнение, что девушка придет из Лотарингии, из деревни, подле которой растет дубовый лес. Жанна слышала эти рассказы, и у нее возникло убеждение, что они относятся именно к ней: ведь Лотарингия - вот она, за рекой, и дубовая роща шумит за стенами отцовского дома...