Владимир Райцес - Процесс Жанны д'Арк

Об этих словах сразу же узнал Кошон. Он вызвал к себе Гупвиля и потребовал, чтобы тот их повторил. Гупвиль (если верить его показанию перед комиссией по реабилитации Жанны) отказался это сделать, заявив, что он, как член руанского капитула, неподвластен монсеньеру епископу. Он был немедленно арестован и брошен в королевскую тюрьму, откуда его с трудом вызволил один из влиятельных друзей.

Расправа с Никола де Гупвилем послужила наглядным уроком для тех асессоров, которые не сразу поняли, чего от них хотят, и полагали, что процесс Жанны можно и должно совместить с законными нормами судопроизводства. Впрочем, таких наивных людей было немного, и им быстро заткнули рты.

Другая очень влиятельная группа советников состояла из представителей высшего духовенства. К участию в процессе были привлечены епископы, настоятели крупнейших монастырей, приоры и архидьяконы. Самыми деятельными из них были епископ Лизье, который решительно высказался за осуждение Жанны, кутанский епископ Филибер де Монже, также поддержавший обвинительный приговор, и Жан де Шатильон - будущий кардинал, а в то время архидьякон Эвре, по настоянию которого руанский капитул вынес коллективное обвинение против Жанны.

На страницах официального протокола процесса изредка появляется имя теруанского епископа Людовика Люксембургского - брата недавнего «владельца» Жанны. Он не присутствовал при допросах подсудимой, его видели лишь на торжественных церемониях: во время так называемых «благочестивых увещеваний» Жанны, в день ее отречения и в момент казни. Ни один из относящихся к процессу документов не содержит его подписи. Нам неизвестен ни один его вопрос, ни одна реплика. Он молча и, казалось бы, безучастно наблюдал за всем происходившим. И все же современники считали его одним из главных виновников гибели Жанны.

Они не ошибались. Роль этого князя церкви (впоследствии он стал кардиналом) на руанском процессе была неизмеримо более важной, нежели это представляется по тексту протокола. Людовик Люксембургский принадлежал к той могущественной группе церковников, которая составляла ближайшее окружение герцога Бедфорда. Теруанский епископ был другом и доверенным советником регента, который в 1425 г. назначил его на пост канцлера Франции. Он выполнял самые ответственные поручения английского правительства: с успехом вел сложные дипломатические переговоры, был начальником английского гарнизона в Париже (сутана не служила этому помехой). В Руане он осуществлял контроль за судом над «лотарингской колдуньей»; оставаясь в тени, Людовик Люксембургский направлял работу трибунала.

Совершенно особое место среди многочисленных асессоров занимали члены делегации Парижского университета, прибывшие в Руан в конце января 1431 г. Их было шесть человек - шесть профессоров богословского факультета: Жан Бопер, Никола Миди, Тома де Курсель, Жерар Фейе, Жак де Турен и Пьер Морис.

Авторитетные теологи, они вовсе не были кабинетными затворниками. Политические страсти владели ими куда сильнее, нежели богословские абстракции, да и само богословие - как это с полной очевидностью показал руанский процесс - было служанкой политики. Цитадель теологии - Парижский университет был не только «мозговым трестом» католической церкви, но и влиятельнейшей политической организацией, а люди, которые представляли эту организацию в Руане, принадлежали к числу ее руководителей.

Жан Бопер, «выдающийся профессор святой теологии» (так величает его протокол процесса), был давним и добрым приятелем Кошона. Подобно бовескому епископу он занимал некогда должность ректора и выдвинулся благодаря покровительству бургундского герцога. Как и Кошон, он был активным участником Констанцского церковного собора, а в 1420 г. представлял университет на переговорах в Труа.

Никола Миди был ректором в 1418 г., когда бургундцы овладели Парижем, чему не в малой степени способствовала поддержка со стороны университета. Позже он от имени университетской корпорации приветствовал английского короля, когда того торжественно привезли в столицу Франции. Сразу же по окончании суда над Жанной д’Арк он отбыл на Базельский церковный собор, где с головой окунулся в сложные интриги и высокую политику. Трудно сказать, чем бы увенчалась его карьера, если бы ее внезапно не прервала проказа.

Успел побывать ректором и тридцатилетний Тома де Курсель, который, несмотря на свою молодость, считался одним из самых авторитетных докторов богословия. Что до его политической позиции, то она становится полностью ясной из того факта, что именно во время его ректората (первая половина 1430 г.) университет потребовал у бургундцев выдачи Жанны для церковного суда.