Ростислав Фадеев - Кавказская война.

В современных условиях может показаться фантастичным выдвинутый Фадеевым проект славянской федерации, но прочтите в «Русском геополитическом сборнике» (2000, № 4) работу польского радикала Болеслава Тейковского — и увидите фактически тот же самый проект, хотя Тейковский нашего автора наверняка не читал (он вообще не знает русского языка). Мечтания, скажете вы? Что ж, в XVI веке, например, о выходе к Черному морю в Москве никто даже и не мечтал.

В геополитике Фадеев, как ни странно, использовал методологию системного анализа, разработанную к этому времени его врагом Милютиным. Должно быть, годы службы под начальством Дмитрия Алексеевича были для него не только годами совместной работы, но и годами ученичества у отца российской геополитики. И, как мы могли видеть, ученичество оказалось плодотворным. Из всей плеяды российских геополитиков, воспитанных в милютинской школе, Фадеев оказался не только самым первым, но и самым ярким, талантливым и самобытным.

Социология, одно из излюбленных научных поприщ Ростислава Андреевича, разрабатывается уже в его первых трудах — в частности, в «Шестьдесят лет Кавказской войны». Он хочет уяснить сам и разъяснить читателю природу кавказского мюридизма и в результате уходит с головой в религиоведческий очерк, детально разбирая сложное явление ислама, и в особенности влияние западной цивилизационной модели на исламский мир.

Нельзя сказать, что все его мнения верны. Так, например, в «Кавказских письмах» он решительно отрицает наличие живых общественных сил в Азии, не предвидя ни появления панисламизма, ни «исламской революции», начало которой было положено как раз во время написания Фадеевым его трудов. Но в рамках своего понимания он делает поразительно верные наблюдения о поглощении исламом национального начала, которое наш генерал (поначалу, скорее всего, интуитивно) считает единственным реальным источником развития. Отсюда вывод, что для мусульманина государство — иностранное или свое — всегда чуждая сила. И другой вывод очень важный для нашего времени, в котором мы переживаем наступление очередной исламской секты (ваххабизма): «мюриды <���…> грозят страшными потрясениями, разумеется, совершенно бесплодными в результате, как все внутренние движения исламизма». И Фадеев предсказал подобное явление — да и трудно было не предсказать при подобном понимании социологической сущности ислама.

Там же, в «Кавказских письмах», он достаточно верно предсказывает и будущее азиатских обществ: «азиатский деспотизм, хотя несостоятельный для действительного управления, тем не менее располагает материальными силами страны. Когда европейцы налагают руку на такое правительство, они становятся неограниченными повелителями государства, могут организовать его силы на его же счет и распоряжаться им произвольно».

Но он видит достаточно ясно под исламским покровом и собственно горское общество (если оно заслуживает такого названия) и сразу же указывает на его главный устой — работорговлю, низведшую «понятия горца на последнюю степень растления». В «Кавказских письмах» читаем: «Треть народа была в рабстве <���…> Богатство значительных фамилий мерилось исключительно числом рабов». Отбрасывать это мнение не приходится, поскольку работорговля процветает в кавказских ущельях и до нынешних дней. Фадеев же заявляет, что хищничество вошло горцам в кровь, «образовало из них хищную породу, почти в зоологическом смысле слова». Отсюда и главная особенность горца — автоматическое определение всего мира, кроме собственной долины, законной добычей. Отсюда же и характеристика кавказского общества, как сборища отдельных лиц, которые терпят друг друга только из страха кровной мести. И в то же время он напоминает, что под покровом этого растления скрывается богато одаренная яфетическая (арийская) натура, которая и обусловила весь тот пламень, самоотвержение, религиозность, проявленные в годы мюридизма, спаявшего горское общество единой идеей.

«Религиозный заговор» — так определяет Фадеев начало кавказского мюридизма. Фактически мюридизм — один из многочисленных толков ортодоксального ислама, которыми основатели этих толков приспособляли универсальное учение к племенным психологическим основам (то же мы видим и в христианстве). Фадеев описывает, как мюридизм произвел революцию в горах, со всеми сопутствующими явлениями — вплоть до истребления традиционной элиты. Сущность мюридизма — именно революция, общественный переворот, возглавляемый крайними максималистами, своего рода исламский большевизм. Как всегда, революция высвободила скрытые энергии племен и людей и, израсходовав их в бурном взрыве газавата, ушла, оставив после себя прах и пепел. «И теперь еще, проезжая по Дагестану, видишь всюду каменные остовы деревень самой прочной, вековой постройки, совершенно пустые…» Фадеев внимательно прослеживает этапы преобразования идеологического учения в государство и делает вывод о превращении населения Восточного Кавказа в воинствующий мусульманский орден.