Джули Федор - Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

Одна из самых удивительных черт советской агиографической литературы о Дзержинском — это повсеместные, весьма туманные упоминания о его «нравственной чистоте» [30] Максим Горький, процитировано: Герман Ю. О Горьком // Ю. Герман. Воспоминания. Л.: Советский писатель, 1968. С. 632-633. Юлиан Семенов также называет Дзержинского «человеком кристальной чистоты»; Семенов Ю. Предисловие // И. Е. Поликаренков. О Феликсе Дзержинском. С. 11. , «нравственной красоте» [31] Фоменко А. Рыцари революции (заметки об историко-революционной прозе) // С. Машинский [и др.]. Литература и современность. Сборник воспоминаний. Статьи о литературе 1967 года. М.: Художественная литература, 1968. С. 357. и «моральном таланте» [32] Менжинский о Дзержинском в книге А. А. Павлова «Чекисты: Сборник документальных рассказов и повестей» (Горький: Волго-вятское издательство, 1986). С этих пор Дзержинский был также известен как «совесть партии»; Хинштейн А. Подземелье Лубянки. М.: Олма Медиагрупп, 2008. С. 155. . Такое пристальное внимание к моральному облику Дзержинского указывает на безусловную связь образа чекиста с новой советской нравственностью, которая разрабатывалась режимом. Этот процесс зачастую разворачивался вокруг фигуры чекиста. В борьбе юных Советов за пересмотр нравственности чекист был на самой линии фронта. Именно чекист укомплектовывал лагеря, в которых преступники и враги народа подвергались перековке; именно чекист, заменив священника, теперь выслушивал исповеди; именно чекист бросал вызов старой морали и преступал прошлые нравственные нормы, теперь объявленные недействительными. Как выразилась Надежда Мандельштам, «чекисты действительно были передовым отрядом "новых людей" и подвергли все обычные взгляды коренной сверхчеловеческой ломке» . Эта связь сохранялась на всем протяжении советской истории, хоть и в несколько модифицированной форме. Фигура чекиста стояла в центре новой нравственной вселенной — чекист был одновременно и олицетворением, и главным исполнителем советского морального кодекса. Мы проследим с вами, как фигура Дзержинского увязывалась с новой нравственностью, как поддерживались и сохранялись претензии Дзержинского на роль великого гуманиста.

Первое официальное жизнеописание Дзержинского появилось сразу же после его смерти в июле 1926 года. Всего через два дня после его ухода из жизни государственное издательство «Госиздат» впустило небольшую 32-страничную брошюру о Дзержинском, в которую вошли правительственные сообщения о его смерти, некролог, краткая автобиография и некоторые его выступления. В «Правде» ее рекомендовали каждому советскому рабочему [34] Правда, № 167, 23 июля 1926. С. 2. .

В некрологе, написанном Бухариным, подчеркивался тот факт, что Дзержинский представлял собой нечто большее, чем человек, чем все простые смертные: «Точно кипящая лава революции, а не простая человеческая кровь текла и бурлила в его жилах» . Другие метафоры свидетельствовали о том же. В одном некрологе Дзержинский назывался «монолитом», «фигурой, словно вытесанной из цельного куска гранита» . Образ Дзержинского впоследствии стал самым иконным из всех прочих советских лидеров [37] См. например: Katerina Clark, The Soviet Novel. History as Ritual, Chicago: University of Chicago Press, 1981. Pp. 46-48. . Доминантные черты культа Дзержинского — «аскетизм» и «печаль» — напоминали о православных святых [38] Как описано в книге Олега Тарасова «Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России» Прогресс-Культура, 1995 и др. . Для него была характерна особая скорбь. Советские историки, вдохновленные «святостью» Дзержинского, писали, что в своих действиях ЧК руководствовался «больше скорбью, чем гневом» [39] Hingley R. The Russian secret police. P. 130. . В отличие от Ленина и Сталина, Дзержинский часто изображался «печальным», «уставшим», эмоционально истощенным своей напряженной работой. В хрущевскую эпоху именно эти качества обусловили исключительность культа Дзержинского на фоне остальных культов советских лидеров.

Язык, используемый в литературе о Дзержинском, зачастую удивительно религиозен. В одном панегирике 1936 года, например, о Дзержинском писалось, что «его утонченное, одухотворенное лицо с высокими скулами и впавшими щеками, с кроткой улыбкой и горящим взглядом, полно гнева и сострадания» [40] Изгоев Н. Дзержинский. С. 3. . Более других советских лидеров Дзержинский сочетал в себе качества мученика и аскета.