Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

— А что, если вдруг.

Вчера уже не было никаких «если», никаких «вдруг». Велика царица Москва. Твердая, непреклонная и торжественно спокойная, она нашла самое себя; она знает, что делать.

Став хозяином, народ проявил все величие духа и доказал в первые же дни бескровной московской революции, что может обходиться без нянек и пестунов. Опьяневшая от свободы толпа, что ребенок. В веселом задоре вешала красные ленты на монументы. В красном — Минин и Пожарский, в красном Пушкин и первопечатник. Как сон, как сказка, чередуются цепи перевоплощений.

Из жандармских казарм на Садовой выходят вздвоенными рядами полевые жандармы, опоясанные саблями, без ружей и револьверов. Выстраиваются вдоль панели эскадрон за эскадроном, вытягиваются в длинную колонну. Впереди — оркестр в полном составе. Команду над дивизионом принимает молодой вахмистр; он крестится и громко произносит:

— Ну, теперь, братцы, и мы народ! И подтянувшись, командует:

— Смирно! Первый эскадрон шагом… арш!

Оркестр громом бравурного марша покрывает шум толпы.

Проносится гулом:

— Братцы! Жандармы! С нами!

Благодушная толпа бросает ленты, подхватываемые жандармами.

Многие из них машут фуражками. Откуда-то появляются красные флаги. Бравый унтер-офицер машет знаменем с золотой надписью «Да здравствует свободная Россия».

По всему городу происходит деятельная ловля тараканов, ядовитых пауков и смрадных тарантулов. Их вытаскивают из темных щелей, выводят на улицу и под свист и крики толпы ведут к Думе. Тут полицмейстеры, приставы, околоточные, жандармы, сыщики и «всякие агенты».

— В солдаты их, негодяев! — неистово требует кто-то.

— В какие солдаты? Их-то? Армию поганить? В рабочие команды, в арестантские роты! Пусть дороги строят да мостовые мостят.

— Пра-авильно.

Желчный старик в судейской фуражке говорит:

— На железных дорогах сто тысяч избранных здоровяков-жандармов били баклуши в дни, когда брали в армию больных и немощных. Государству обходились они в десять миллионов рублей, а что делали? По статистике, в запрошлом году ими изловлено на всех дорогах 217 карманников и поездных воров. Это выходит — пятьсот сизых героев одного жулика добывали.

— Всех на фронт! И городовых тоже! Поглядите, их нет и — какой порядок?!

— А вот еще скорпионов ведут. На солнышко их! Тьфу, мерзость!

Три раскормленных, толстенных пристава с искаженными животным страхом лицами, а рядом юркие, растерянные человечки в котелках — сыщики. Окружают их студенты с винтовками.

— В ногу идите! Кашевары несчастные! — кричат встречные казаки. Загорелые, обветренные, с крестами и медалями — целая сотня донцов окружает автомобиль с жандармскими офицерами.

— Станичники, сомкнись!

Навстречу еще казаки с молодым, смуглолицым есаулом.

— Пулеметчиков, полицейских снимать идем!

Изо всех участков ведут пауков и их «добро»: винтовки, револьверы и шашки, заготовленные на предмет братоубийства, и ящики коньяку и вин.

Запасы вин и водок найдены во всех участках.

— Спьяну и отец родной чужим покажется, — пояснил седобородый дружинник.

У гостиницы «Пассаж» тараканов останавливают.

— Бутырцы идут. Шапки долой!

Толпа обнажает головы. Срывают фуражку с головы жандармского ротмистра. Проходят мужчины и женщины с изможденными лицами, но с горящими глазами — страстотерпцы народные.

В толпе движение. Кто-то запевает молитву. И вновь тянется тараканье племя «целыми выводками».

— Ур-ра! Трефа ведут!

— Какого Трефа?

— Самого настоящего. Старого охранника!

Несколько солдат окружают группу агентов, а впереди ведут знаменитую собаку-сыщика. На шее красный ошейник.

Треф смущен. Глядит на памятник генералу Скобелеву с красным знаменем на поднятой шашке и уныло тявкает.

— Треф молодец!.. Он утром помог нам всех агентов разыскать. На чердаках брали, в подвалах.

— Ура Трефу!

На Воскресенской площади толпа окружает всех выходящих из Думы.

— Ну, что, как там пауки и тараканы?

— Сидят! Много их. Жандармы, приставы, охранники?

— Не убежали бы.

— Щели замазаны. Не убегут! Все будут на солнышке.

— А юродивенький неизвестно где?

— Кажись, пойман. Никто не уйдет. В Государственной Думе целый клоповник для них устроен. Всю мразь выскребли. И Протопопова.

— Ну, Протоповов, брат, молодец. Не будь его, народ, может, еще бы медлил. Он сразу всю тараканью подлость проявил. Протопопов и Распутин, они взорвали на воздух русскую реакцию. Молодцы, ребята!