Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Московский городовой, или Очерки уличной жизни

Вот вам рассказ, который может повернуть душу каждого честного человека. Клянусь, что в нем нет ни слова преувеличенного и каждый житель Москвы подтвердит его вам до последней подробности. Происшествие случилось так гласно, в присутствии стольких людей, что, повторяю, невозможно было скрыть его».

Профессор Московского университета О. М. Бодянский отметил в дневнике хождение по рукам сатирических виршей, сочиненных чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Горсткиным:

«Бывши всегда не в ладах с обер-полицеймейстером Тимашевым-Берингом, Горсткин написал на него стихи, после известного с ним случая, т. е. когда жид пожарной команды (депо) сорвал с него эполеты, и пустил их по Москве из-под руки:

Слово «обирач» следует понимать как «вымогатель», а смысл этого стихотворения в целом — констатация факта: отчаянный поступок солдата привел к сбою в работе всей московской полиции. Обер-полицмейстер, прячась от позора, перестал разъезжать по городу и наводить трепет на подчиненных. Приставы и квартальные также притихли, ожидая смены начальства, а в результате упала дисциплина среди рядовых служителей. Возможно, вид «притихшей» полиции настолько был непривычен, что в среде обывателей возникло некое брожение умов.

Полицейский: — Послушайте, милостивый государь! Вы мне кажетесь очень подозрительным. (кар. из журн. «Развлечение». 1862 г.).

Довольно скоро весть о «подвиге» Тимашева-Беринга достигла Петербурга. Житель столицы А. А. Пеликан писал в воспоминаниях: «Случай этот […] возмутил общество, но для главных виновников прошел бесследно, и даже не воспрепятствовал дарованию им высоких монарших милостей к ближайшему наградному дню». Не исключено, что обер-полицмейстер действительно получил какую-то очередную награду, но относительно того, что для него эта история не имела других последствий, мемуарист ошибся. Тимашеву-Берингу пришлось отправиться в отставку «по болезни».

Пока подбирали ему преемника, временное командование городской полицией с 19 октября 1857 г. принял на себя полицмейстер полковник Замятин, а 12 января 1858 г. «на основании Высочайшего приказа по Военному ведомству» вступил в «исправление должности московского обер-полицмейстера» полковник князь А. И. Кропоткин [16] В то время его фамилия писалась «Крапоткин». Высочайший приказ датирован 01.01.1858 г., а приказ обер-полицмейстера по московской полиции о вступлении в должность — 12.01.1858 г. Этим объясняется расхождение в датах в различных источниках. .

По всей видимости, новый обер-полицмейстер проявлял не меньшее, чем его предшественник, рвение в выполнении любых приказов «Чурбана-паши». Вот только предвидеть он не мог, что однажды за нарушение закона ему придется ответить. Спустя двадцать с лишним лет после оставления Кропоткиным командования московской полицией, в 1881 г., газета «Современные известия» сообщила о том, что прежними деяниями князя заинтересовалась судебная власть:

«Дело по обвинению бывшего московского обер-полицмейстера князя А. И. Крапоткина, преданного суду Правительствующим сенатом за противозаконные поступки при арестовании и лишении свободы севастопольского купца Николая Савина Шелапутина, которого неоднократно подвергали заключению под стражу по приказанию, бывшего московским военным генерал-губернатором, графа А. А. Закревского, значительно усложняется; следствие ведется судебным следователем по особо важным делам при московском окружном суде г. Барабиным, которым и открыто много любопытного из дел доброго старого времени. Так, арестантские книги за 1858 год в графе, где вписана фамилия Шелапутина, внизу, где пишется время освобождения, цифры подчищены, самых подлинных производств не находится, так как в арестантских книгах значится, что Шелапутин посажен за неплатеж долга по требованию управы благочиния, но кому неизвестно, по неимению подлинных производств, которые уничтожены последующими обер-полицмейстерами, так что следствию предстоит много работы».