Рафаэль Сабатини - ВЕЧЕРА С ИСТОРИКОМ

Убийцы сгрудились вокруг графа, занеся над ним свои алебарды, чтобы принудить его сдаться. Внезапно рядом с одним из налетчиков возникла фигура графини фон Платтен, выплывшая, казалось, прямо из тьмы. Тут же маячил нескладный коренастый курфюрст. Кенигсмарк едва дышал.

– Я убит, – прохрипел он. – Но прежде, чем предстать перед Создателем, я клянусь, что принцесса Софи ни в чем не повинна, Ваше Высочество.

– Не повинна?! – сиплым голосом вскричал курфюрст. – Что же вы делали в ее покоях?

– То была ловушка, расставленная нам мстительной ведьмой, которая…

Каблук мстительной ведьмы опустился на губы умирающего, прервав его речь. Затем графа прикончили, осыпали известью и зарыли под полом Рыцарского зала, под тем самым местом, где он был повержен и где еще долго потом виднелись следы его крови.

Так плачевно завершил свой жизненный путь блистательный Кенигсмарк, жертва собственного неукротимого романтизма.

Что касается Софи, то лучше бы ей той ночью разделить судьбу своего друга. Наутро ее заключили под стражу, спешно вызвав из Берлина принца Георга. На основании свидетельств он сделал вывод, что честь его не пострадала и, не желая лишней огласки, вполне удовлетворился бы тем, что стал поддерживать с принцессой прежние отношения. Однако Софи непреклонно требовала сурового и справедливого суда.

– Если я виновна, то недостойна вас, – заявляла она принцу. – А если нет – то вы недостойны меня.

Говорить больше было не о чем. Для развода был созван церковный суд. Поскольку, несмотря на все старания, не обнаружилось ни одного доказательства супружеской измены Софи, суд вынес решение о разводе по причине неисполнения его супружеских обязанностей.

Софи пыталась возражать против столь вопиющего беззакония, но тщетно. Ее увезли в мрачный замок Ален, где она еще тридцать два года влачила жалкое безотрадное существование.

Софи умерла в ноябре 1726 года. Говорят, что, лежа на смертном одре, она отправила с доверенным гонцом письмо своему бывшему супругу, ставшему ныне королем Англии Георгом I. Спустя семь месяцев, когда король пересекал границу Германии, следуя в милый его сердцу Ганновер, это письмо было подброшено ему в карету.

Письмо содержало предсмертное заявление Софи о своей невиновности, а также торжественный призыв: покойная повелевала королю Георгу еще до истечения года предстать рядом с ней перед судам Господа и ответить в ее присутствии за все те несправедливости, которым он подверг ее, за ее погубленную жизнь и жалкую смерть.

Король Георг откликнулся на этот призыв немедленно. Прочитав письмо, он тут же свалился от кровоизлияния в мозг и днем позже, 9 июня 1727 года, испустил дух в своей карете по пути в Оснабрюк.

Шарлотта Корде и Жан-Поль Марат

Адам Люкс, влюбленный в Шарлотту Корде самой возвышенной и чистейшей любовью – ведь он не перемолвился с нею даже словом, а она и вовсе не подозревала о его существовании, – назвал ее тираноубийцей.

Платоническая страсть охватила Адама Люкса внезапно, когда Шарлотту везли на телеге к эшафоту; его порыв стал естественным следствием ее деяния. Оба они прошли по-своему величественный путь, но одинаково бессмысленными были спокойная жертва, принесенная ею на алтарь Республики, и его восторженное мученичество на алтаре Любви.

Роман этот – безусловно, самый странный из всех, попавших в анналы истории – наполнен своеобразным пафосом и не допускает обычных сетований на судьбу (как все могло бы сложиться, не вмешайся старуха с косой). Он полюбил ее потому, что она умерла, и умер из-за того, что полюбил. К этому, собственно, нечего добавить, разве что несколько мелких подробностей, каковые я и намерен представить вниманию читателей.

Монастырская воспитанница Мари Шарлотта Корде Д'Армон была дочерью безземельного нормандского помещика, захудалого дворянина, хотя и знатного по рождению, но, в силу несчастливой судьбы и стесненных условий, настроенного, по-видимому, против закона о майорате, или права первородства, – главной причины неравенства, вызвавшего во Франции столь бедственные потрясения. Подобно многим людям его круга со сходными жизненными обстоятельствами, он оказался в числе первых новообращенных республиканской веры – незамутненной идеи конституционного правительства из народа и для народа: пришла пора избавиться от дряхлой паразитической монархии и господства изнеженных аристократов.