Павел Милюков: История второй русской революции

Дело Корнилова, с. 174. Здесь Керенский ставит себе в личную заслугу это указание и это положение.

Речь генерала Верховского к офицерам Петроградского гарнизона 12 сентября в изложении «Русского слова» 13 октября.

Против воли.

В совещаниях с 30 августа участвовал «усеченный» состав кабинета без Чернова, Кокошкина, Юренева, Ольденбурга, Пешехонова, а с 31 августа — и без Некрасова. Налицо были Керенский, Авксентьев, Скобелев, Зарудный, Прокопович, Терещенко, Карташев, Ефремов.

Окончательный состав демократического совещания определился следующим образом. Совет рабочих и солдатских депутатов — 230 членов, Совет крестьянских депутатов — 230, города — 300, земства — 200, почтово-телеграфные служащие — 201, профессиональные союзы — 100, центральный кооператив — 120, рабочие кооперативы (отделившиеся от предыдущего на кооперативном съезде) — 38, армейские организации — 83, комиссары — 22, казаки — 35, армейские крестьянские секции — 18, офицеры — 4, увечные воины — 6, фронт — 15, экономические группы — 33, торгово-промышленные служащие — 30, продовольственные организации и комитеты — 20, крестьянский союз — 10, учителя — 15, фельдшера — 5, Союз православного духовенства и мирян — 1, печать — 1, Украинская Рада — 15, мусульманский совет — 25 (?), Совет национально-социалистических партий — 10, Грузинский межпартийный союз — 5, поляки — 2, евреи — 1.

Об этих ежедневных совещаниях в шестом часу дня в квартире А. Г. Хрущева на Адмиралтейской набережной вспоминает В. Д. Набоков в своих мемуарах (Архив русской революции. Т. 1. Берлин, «Слово», 1921). Он сообщает здесь о тогдашнем настроении А. Ф. Керенского сведения, совершенно совпадающие с тем, что ниже говорится в моем тексте. Надо иметь в виду, что посредником между нашим совещанием и Керенским, естественно, являлся заместитель министра-председателя А. И. Коновалов. В этих наших собраниях Коновалов всегда имел крайне подавленный вид, и казалось, что он теряет всякую надежду. В особенности его угнетал Керенский. Он к тому времени окончательно разочаровался в Керенском, потеряв всякое доверие к нему. Главным образом его приводили в отчаяние непостоянство Керенского, полная невозможность положиться на его слова, доступность его всякому влиянию и давлению извне, иногда самому случайному. «Сплошь и рядом чуть ли не каждый день так бывает, — говорил он, — сговоришься обо всем, настоишь на тех или других мерах, добьешься, наконец согласия. Так-так, А. Ф., теперь крепко, решено окончательно, перемены не будет? Получаешь категорическое заверение. Выходишь из его кабинета — и через несколько часов узнаешь о совершенно ином решении, уже осуществленном, или... что неотложная мера, которая должна была быть принята именно сейчас, именно сегодня, опять откладывается, возникли новые события или воскресли старые, казалось, уже устраненные. И так изо дня в день, настоящая сказка про белого бычка».

В мемуарах В. Д. Набокова, напечатанных в 1-м томе «Архива русской революции», изд. И. В. Гессеном, я нахожу авторитетное подтверждение этой характеристики, написанной, как и весь основной текст моей «Истории», в конце 1917 и начале 1918 г. В. Д. Набоков во время моего месячного отсутствия «фактически стоял во главе Центрального комитета» и вел переговоры о формировании коалиции третьего состава. Церетели, «игравший в переговорах наиболее видную роль», уезжал на Кавказ и указал Набокову для ведения дальнейших переговоров на Ф. Дана (Гурвича). «Когда была закончена работа по определению будущих членов Совета республики, — говорит В. Д. Набоков, — я и Аджемов сговорились с Гоцем, Даном и Скобелевым и условились встретиться (на квартире Аджемова), чтобы выяснить дальнейший план действий и установить тактический план. Если не ошибаюсь, мы раза два собирались у Аджемова, и я живо вспоминаю то чувство безнадежности и раздражения, которое постепенно овладевало мной во время этих разговоров... Отношение Дана к создавшемуся положению вещей имело очень мало общего с отношением Церетели. На наше (с Аджемовым) определенное заявление, что главнейшей задачей вновь учрежденного Совета мы считаем создание атмосферы общественного доверия вокруг Временного правительства и поддержки его в борьбе с большевиками, Дан ответил, что он и его друзья не склонны наперед обещать свое доверие и свою поддержку, что все будет зависеть от образа действия правительства и что, в частности, они не видят возможности встать на точку зрения борьбы с большевиками прежде всего и во что бы то ни стало... “Но ведь в этом-то и заключалась вся цель нашего соглашения, — возражали мы, — а ваше теперешнее отношение есть опять-таки прежнее двусмысленное, неверное, колеблющееся доверие “постольку, поскольку”, которое ничуть не помогает правительству и не облегчает его задачи”. Дан вилял, мямлил, вел какую-то талмудическую полемику... Мы разошлись с тяжелым чувством, с сознанием, что начинается опять старая канитель, что наши “левые друзья” неисправимы и что все затраченные нами усилия, направленные к тому, чтобы добиться соглашения и поддержки власти в ее борьбе с анархией и бунтарством, едва ли не пропали даром». Пессимизм Набокова был, как видно, отчасти вызван чрезмерными надеждами, возлагавшимися им на соглашение с Церетели, роль которого мы видели выше. Однако в результате переговоров Набоков и Аджемов заняли примирительную позицию, о чем см. ниже.