Павел Милюков: История второй русской революции

«Русское слово», 8 октября.

Светлых промежутков.

Представитель Лапландии символизировал требование, выставленное финляндцами довольно давно, — об уступке Финляндии полосы земли от села Кюре до замка Петсало и побережья Ледовитого океана от норвежской границы до Рыбачьего полуострова.

Другие пункты наказа выдвигали требование однородного социалистического министерства, «ответственного перед демократией всех народов России», государственного и областного контроля над производством и распределением, уничтожения тайных договоров и открытия мирных переговоров, не дожидаясь союзников, и т. д. Пункт о власти местных органов был выражен в наказе, по-видимому, резче, чем он был изложен Поршем на заседании. Требовалась передача всей власти на Украине в руки Рады и секретариата на основе статута, отвергнутого Временным правительством при составлении «инструкции».

Как видно из книги Винниченко (Видр. наци, II. 59), «украинские вожди ожидали более крутых мер со стороны правительства. Они были уверены, что их вызывают в Петроград, чтобы там арестовать, а в Киеве разогнать Центральную Раду быстрым и решительным нападением». Винниченко прибавляет: «Ни Центральная Рада, ни Генеральный секретариат про эти планы не знали. Впоследствии только выяснилось(?), что в петроградской тюрьме были уже и камеры приготовлены для генеральных секретарей». Скорее всего, эти опасения свидетельствуют о настроении делегатов, в особенности самого Винниченко, не поехавшего вместе с делегатами. Приехала делегация «в тот день, когда большевики уже обстреливали Зимний дворец».

Смертельный удар.

Как известно, неделю спустя после победы большевиков Ленин опубликовал декрет 15 ноября о праве самоопределения народностей «вплоть до отделения», а 29 ноября германский канцлер Гертлинг заявил в рейхстаге, что он «уважает право Польши, Курляндии и Литвы на самостоятельное решение своей судьбы».

Доказательно.

В. Д. Набоков в своих мемуарах рассказал о своих личных колебаниях по вопросу о продолжении войны и о попытках Б. Э. Нольде и Аджемова провести соответствующий взгляд в центральном комитете к.-д. (где решение вопроса было отложено до моего возвращения из Крыма) и в частном совещании у князя Г. Н. Трубецкого (которое, как и ЦК, в большинстве отнеслось к мысли о воздействии на союзников отрицательно). Беседа с Верховским происходила в квартире Набокова днем 20 октября, присутствовали Шингарев и Кокошкин, говорить пришлось главным образом мне. Только из мемуаров Набокова я узнал, что он молчал по «психологическим» мотивам, не разделяя по существу нашего мнения. Но обстоятельство, делавшее нашу позицию бесспорной, было то, что единственной альтернативной был бы сепаратный мир, ибо надеяться убедить союзников было наивно, а на сепаратный мир тогда никто идти не хотел, как ни ясно было, что разрубить безнадежно запутавшийся узел можно было бы только выходом из войны.

Из записок Верховского видно, что высказывавшиеся им мысли были его серьезным убеждением. Но провести их на деле, не присоединяясь к лозунгам большевиков, было совершенно невозможно. В этом была трагедия положения тех, кто, как Верховский, вынужден был защищать «демократизацию» армии.

Подробно речь Верховского изложена в его книге «Россия на Голгофе». Пг., 1918. 620

Эти строки написаны в начале 1918 г.

Брошюра написана в последнюю неделю сентября 1917 г. Ленин сам напоминает, что высказанные в ней мысли он развивал в России со дня своего приезда, с 4 апреля.

Довод.

Данные эти взяты из документов, собранных, вероятно, русской разведкой и иностранными разведками и приобретенных американцем Сиссоном в конце 1917 г. Тогда же эти документы были пересланы в Новочеркасск, где я впервые с ними познакомился. В известной брошюре Сиссона «The Bolshevist Conspiracy» эта серия документов напечатана мелким шрифтом, в приложении. Более сенсационными, очевидно, считались тогда документы, переданные американцем в подлинниках или фотографических снимках и относившиеся к сотрудничеству большевиков с германскими офицерами уже после их победы. Но уже в период собирания последних документов пошли слухи о подделке их лицами, продававшими документы Сиссону. К брошюре Сиссона приложено специальное расследование особой комиссии американских ученых, которое опровергло обвинение в подделке и признало документы подлинными. Но, конечно, это не есть последняя инстанция. Основательность сомнений была признана союзными правительствами, и на документы перестали ссылаться. Уверенность в подложности их широко распространилась. Однако же и этот вывод был бы чересчур огулен. История собирания документов в большевистских учреждениях для Сиссона рассказана в «Последних новостях» Е. П. Семеновым (Коганом). Из другого источника я также имел случай узнать, что по крайней мере некоторые из собранных ими документов — подлинные. Весьма возможно, что агенты Семенова, польстившись на деньги, перешли от собирания документов к их подделке на советских бланках. Точного критерия я до сих пор не имею. Но документы, использованные в тексте, повторяю, относятся совсем к другой категории, и происхождение их иное: как я полагаю, их действительно собрали иностранная и русская разведки.