Саркис Арутюнов - Гении и злодеи Росии XVIII века

Чиновник Торбеев был сослан в каторгу на Камчатку за то, что говорил в обществе знакомых: «За царицу все решает герцог Бирон». Еще один несчастный — дворцовый певчий Федор Кириллов — в том же году после пыточного следствия в Тайной канцелярии с вырезанным языком был сослан в Оренбург. В частной беседе он сказал знакомым, что царица по ночам ходит на интимные свидания с Бироном специально созданным для этого во дворце потайным ходом. Во всех этих случаях следствие по делам о «крамольных речах» начиналось с доноса кого-то из участников таких опасных бесед о политике или нравах во дворце.

Широкую огласку получил донос тех же лет в Тайную канцелярию, часто приводимый в пример как хрестоматийный, — об изображениях гербового двуглавого орла империи на чьих-то печных изразцах как глумление над святым символом государства. И этот донос тоже повлек за собой арест бедного хозяина «антигосударственной» печки.

Было и «дело священника Решилова», отправленного в Тайную канцелярию с сопроводительной запиской: «Арестован по важному делу, а по какому — неизвестно». Дело о казни сумасшедшего крестьянина из-под Киева, в очередной раз назвавшегося «спасшимся от отца царевичем Алексеем» (с ним в Тайную канцелярию притащили еще десяток мужиков, просто слушавших его сумбурные речи).

Развитая система доносительства по политическим мотивам сопровождает такие взрывы массовых репрессий, и именно тогда доносительство особенно востребовано сыском, и ему же способствует атмосфера страха в обществе. Когда в конце 1730-х годов аннинские репрессии набрали ход, страну просто захлестнул такой вал доносов граждан друг на друга, что он даже начал мешать нормальной работе Тайной канцелярии. Это же могло стать угрозой ее работе и похоронить сыскное дело под кипой нуждавшихся в проверке «изветов», иногда совершенно пустяковых или просто бредовых.

В империи появились санкции за напрасное отвлечение тайного сыска ложными доносами, доносами по маловажным обстоятельствам, бездельными доносами, самооговорами. Вышел специальный императорский указ: губернаторам и воеводам на местах тщательно разбираться с делами по выкрику «Слово и дело», отправляя в столицу в Тайную канцелярию дела и арестованных только по причинам, действительно важным для госбезопасности.

В те же годы правления Анны Иоанновны в начале 1730-х годов доносительство официально «закрепляется» в законодательстве и делается первая попытка его регламентации для нужд тайного сыска. Закон запрещал прекращать наказание виновного, даже если пойманный выкрикивает «Слово и дело», а также устанавливалась одновременно смертная казнь за ложный донос и такая же кара за недонесение по настоящим государственным преступлениям.

В те далекие годы юридическая граница между политическими и уголовными делами еще не была прочерчена, поэтому Тайная канцелярия по системе «Слово и дело» ведет и уголовный розыск по особо важным и крупным делам. В этих же застенках допрашивали таких известных обычных уголовников, как Иван Осипов (Ванька Каин).

Бывший разбойник Ванька-Каин очутился в Москве, явился в Тайную канцелярию и объявил, что он сам вор, знает других воров и разбойников не только в Москве, но и в других городах и предложил свои услуги к поимке преступников. Предложение Ваньки-Каина было с удовольствием принято, ему было присвоено звание доносителя сыскного приказа, а в распоряжение ему дана военная команда. Выдавая и ловя мелких воришек, он укрывал крупных воров. Он, преследуя раскольников, вымогал у них деньги. Иван даже открыл у себя игорный дом, не останавливался и перед открытым грабежом. Вся система сыска была у него на откупе и потворствовала его проделкам. Под покровительством Ваньки-Каина число беглых, воров, мошенников, грабителей и убийц увеличивалось в Москве с каждым днем.

Случилось так, что весной 1748 года в Москве начались повсеместные пожары и разбои. В паническом страхе жители Москвы выбирались из домов, выезжали из города и ночевали в поле. В Москву послан был «с командой» генерал-майор А.И. Ушаков, под председательством которого была учреждена особая следственная комиссия. Во время трехмесячной работы этой комиссии Ванька-Каин продолжал мошенничать и грабить, но уже не так свободно, как это он делал прежде. Подчиненные Ушакова, предупреждая поджоги, ловили всех подозрительных людей и приводили их не в Тайную канцелярию, а в комиссию. Поэтому вскоре стали мало-помалу раскрываться проделки Ваньки-Каина. Убедившись, что вся московская полиция была в заговоре с ним, бывший денщик Петра I, преемник Ушакова, генерал-полицмейстер Алексей Данилович Татищев ходатайствовал об учреждении по делу Ваньки-Каина особой комиссии. Заметим, на этом посту, который он занимал до самой смерти, Татищев добился полной самостоятельности: генерал-полицмейстер стал подчиняться непосредственно императрице, а его требованиям должны были оказывать всяческое содействие.