Саркис Арутюнов - Гении и злодеи Росии XVIII века

Преследования по делу «республиканцев» Долгоруких шли почти год по всей Сибири и в столице. По этому же делу привлекли и представителей других громких фамилий из числа «верховников», пытавшихся в 1730 году поставить под сомнение законность коронации Анны Иоанновны.

Одним из арестованных стал известный князь Дмитрий Михайлович Голицын (1665—1737), идейный лидер «верховников».

Пользовавшийся доверием еще у Петра I, он при Петре II был назначен главой Коммерц-коллегии, отменил ряд государственных монополий и снизил таможенные тарифы. Тогда же он ввел в Верховный тайный совет своего брата Михаила, ставшего главой Военной коллегии. В 1730 году Д.М. Голицын предложил пригласить на престол курляндскую герцогиню Анну Иоанновну, ограничив ее власть «кондициями» (которые фактически сводили ее роль к представительским функциям). Он сам разработал проект конституции, согласно которому абсолютная монархия в России упразднялась навсегда и страна превращалась в дворянскую республику. Голицынские идеи, безусловно, вызвали неприятие у части российского дворянства и некоторых членов Верховного тайного совета, который был распущен после того, как Анна разорвала «кондиции». Несмотря на то что Голицын возглавлял «конституционную» партию, после упразднения Верховного тайного совета он, в отличие от Долгоруких, не был сослан. Возможно, потому, что инициатива призвания Анны Иоанновны на престол исходила именно от него. Сохраняя звание сенатора, он спокойно жил в подмосковном имении Архангельском, где собрал богатейшую коллекцию (около шести тысяч томов) лучшей европейской литературы. Вскоре, однако, репрессии коснулись его зятя, за заступничество которому семидесятилетний князь в 1736 году был арестован, обвинен в подготовке заговора и брошен в Шлиссельбургскую крепость, где вскоре умер.

К несчастью, тайные агенты к частичной гибели уникальной голицынской библиотеки тоже приложили руки. Когда ищут доказательства заговора, то не думают о сохранении каких-то книжных раритетов Средневековья для потомков. Конфискацией книг из загородного имения Голицына в селе Архангельском под Москвой руководили лично Ушаков и секретарь Тайной канцелярии Топильский. Они искали в груде раритетных книг крамолу, в частности, нашли труды Макиавелли, запрещенного тогда к чтению в Российской империи, и сожгли или украли эти книги.

Без преувеличения можно отметить, что Тайная канцелярия к концу правления Анны стала главным и любимым ее орудием, применяемым при любом гневе императрицы или подозрении даже к самым высокопоставленным людям империи. Стоило, например, бывшему послу России в Лондоне Куракину на пиру во дворце обидеть государыню тем, что осмелился протереть край поданного ему самой императрицей бокала, как она в истерике зовет Ушакова, приказывает арестовать Куракина и начать против него следствие. Заслуженного дипломата в тот момент спас только Бирон, сумевший успокоить императрицу и превратить инцидент в шутку.

По существу, бездумная в жестокости императрица готова использовать свою спецслужбу для кары не за государственное преступление, а за личную обиду, да еще, возможно, и надуманную. И от такого «внимания» службы Ушакова не защищены даже самые знатные люди с бесспорными заслугами в деле служения Российской империи.

Репрессии против менее родовитых людей шли полным ходом, одного доноса и выкрика «Слово и дело» достаточно для начала неправомерного следствия.

Занимаясь поиском источников в российских архивах, мы найдем и массовые казни граждан Смоленска, о которых кто-то донес, что они собрались перейти в католичество.

Здесь же сохранились для историков и упоминания о вознаграждениях добровольным доносчикам. Некий Василий Федоров донес на армейского капитана Кобылина о «произнесении мятежных речей», и капитан после скорого следствия был казнен. Но по документам доносчик, получивший за свои заслуги из имущества казненного только корову и пару гусей, недоволен, он вновь жалуется, указывая на большее вознаграждение доносчикам по таким делам. В 1735 году солдат Иван Седов после следствия в Тайной канцелярии сослан в Сибирь по доносу сослуживцев за то, что сказал в адрес Анны Иоанновны: «Я бы ее камнем пришиб, почему она жалованья солдатам не прибавит?»

Наум Кондратов, также из солдат, в 1737 году попал в Тайную канцелярию и позднее сослан в Сибирь. Он вслух сказал явную глупость, но в плане политической безопасности довольно безобидную: «Было бы у меня много денег, я бы и царскую дочку уломал бы спать со мной». Но известно, что у самой Анны Иоанновны не было не только дочери, но и вообще детей, что не помешало придать самоуверенной фразе простого солдата характер политического преступления против российской власти.