Эдвард Гиббон - Закат и падение Римской Империи. Том 1

Древняя Германия, за исключением одной провинции на западном берегу Рейна, подпавшей под иго римлян, занима­ла третью часть Европы. Почти вся теперешняя Германия, Дания, Норвегия, Швеция, Финляндия, Ливония, Пруссия и большая часть Польши были заселены различными племена­ми одной великой нации, которые по своему характеру, нра­вам и языку, очевидно, были одного происхождения и сохра­няли поразительное между собой сходство. На западе древ­няя Германия отделялась от Галлии Рейном, а на юге Дунай отделял ее от иллирийских провинций Римской империи. Хребет гор, которые тянутся от самого Дуная и называются Карпатскими, прикрывал Германию со стороны Дакии или Венгрии. Восточная граница не имела ясных очертаний по причине взаимной вражды между германцами и сарматами и нередко изменялась вследствие того, что племена, принадле­жавшие к этим двум нациям, то вступали между собой в вой­ну, то заключали союзы. О севере древние всегда имели очень неясные понятия, и лишь в общих чертах упоминали о замерзшем океане, находящемся по ту сторону Балтийского моря и по ту сторону полуострова или островов Скандина­вии.

Некоторые остроумные писатели полагали, что Европа была прежде гораздо холоднее, нежели теперь, а самые древ­ние описания климата Германии, по-видимому, подтвержда­ют это предположение. Но едва ли можно придавать серьез­ное значение жалобам на сильный холод и никогда не прек­ращающиеся зимы, так как мы не имеем возможности подве­сти под точную мерку термометра чувства или выражения писателя, родившегося в более теплом климате Греции или Азии. Тем не менее я могу указать два замечательных фак­та, достаточно достоверных:

1. Две большие реки, служив­шие границами для империи, Рейн и Дунай, часто замерзали и могли выносить самые громадные тяжести. Варвары, не­редко выбиравшие именно это суровое время года для своих вторжений, безопасно переправляли свои многочисленные армии, свою кавалерию и тяжелые обозы через этот обшир­ный и крепкий железный мост. В новейшие времена мы не были свидетелями подобного факта.

2. Северный олень, ока­зывавший северным дикарям так много услуг в тяжелых условиях их существования, не только выносил самые сильные холода, но по своей натуре даже не мог обойтись без них. Его находят на утесах Шпицбергена, в десяти градусах от полю­са; он точно у себя дома среди снегов Лапландии и Сибири, но в настоящее время он не может не только размножаться, но даже существовать в какой-либо из стран к югу от Бал­тийского моря. Во времена Цезаря северный олень, точно так же как лось и дикий бык, жил в Герцинианских лесах, покрывавших в то время большую часть Германии и Поль­ши.

Результаты человеческого труда достаточно объясняют причины уменьшения холода. Громадные леса, закрывавшие землю от солнечных лучей, были мало-помалу уничтоже­ны, болота высыхали, и по мере того, как возделывалась почва, климат становился более умеренным. В наше время Канада представляет точную копию с древней Германии. Хо­тя эта страна находится под одним градусом широты с луч­шими провинциями Франции и Англии, холода в ней чрез­вычайно сильны, северные олени живут в очень большом числе, почва бывает долго покрыта глубокими снегами, а река Св.Лаврентия постоянно замерзает в такое время года, когда Сена и Темза обыкновенно бывают свободны от льда.

Трудно определить, но не трудно преувеличить влияние климата древней Германии на умственные и физические свойства ее туземного населения. Некоторые писатели пред­полагали, а некоторые положительно утверждали, - хотя, по-видимому, и без достаточных оснований, - что в суровом холоде северных стран люди живут дольше и размножаются скорее, что и мужчины и женщины там более плодовиты, нежели в теплом и умеренном климате. Мы можем с гораздо большей уверенностью утверждать, что резкий климат Гер­мании способствовал физическому развитию местных уро­женцев, отличавшихся более высоким ростом, нежели жите­ли юга, что он придавал им такую энергию, которая более годна для порывистых усилий, нежели для терпеливого тру­да, и что он влагал в их душу то мужество, которое зависит от наших нервов и от нашего душевного настроения. Суро­вый зимний холод, отнимавший бодрость у римских войск, почти вовсе не тревожил северного уроженца, который в свою очередь не мог выносить летней жары, впадал в изне­можение и заболевал под жгучими лучами итальянского сол­нца.

На земном шаре невозможно указать ни одной обширной территории, которая вовсе не была бы населена или о первых обитателях которой мы имели бы достоверные исторические сведения. Поэтому, хотя пытливый ум философа и доискива­ется точных сведений о детстве великих народов; его любо­знательность истощается в утомительных и бесплодных исс­ледованиях. Принимая во внимание чистоту германской крови и отталкивающий вид страны, Тацит был готов приз­нать этих варваров за indigenae, то есть за уроженцев этой территории. Мы со своей стороны можем с уверенностью и, как кажется, вполне согласно с истиной утверждать, что древняя Германия не была первоначально населена путем заведения на ней иностранных колоний, уже заранее сло­жившихся в политическое общество, но что это имя и эта нация ведут свое начало от мало-помалу совершавшегося объединения некоторых бродячих племен из Герцинианских лесов. Затем, если бы мы стали утверждать, что эти дикари были продуктом той почвы, на которой они жили, мы выска­зали бы незрело обдуманную мысль, которую религия осуж­дает, а разум не в состоянии подкрепить доводами.