Евгений Долматовский - Зеленая брама

...Память вновь возвращает меня в Подвысокое.

Седьмого августа, уже на шестой неделе войны, новая встреча с начальником разведотдела 6-й армии. Могу теперь признаться: я полагал в тот раз, что мы никогда больше не увидимся на этом свете. Новобранец, возбужденно сверкая украинскими черными-пречерными глазами, го­ворил:

— Мы набили их превеликое множество, но вырваться из капкана вряд ли удастся. Будем драться до смерти.

Мне запал в душу образ этого человека, сохранилась в памяти необычная фамилия, видимо связанная с рекрут­скими наборами в Российской империи. Долгое время я был убежден, что Новобранец погиб там, у Зеленой брамы, но через многие годы после тех трагических событий неожи­данно, как выражаются военные разведчики, «вышел на него».

Вот эта история из серии «очевидное-невероятное».

Был я в командировке в Норвегии, на краю Европы, за Полярным кругом, в местах, погруженных в долгую ночь, расцвеченную северным сиянием. Меня пригласил в гости старый рыбак, член Общества дружбы с Советским Союзом. Придя в его домик, стоящий на скале у фиорда, я уютно устроился в кресле, застеленном оленьей шкурой, и стал рассматривать семейный альбом. На фотографиях — женщины в накрахмаленных чепчиках, мужчины в воскрес­ных сюртуках, благочестивые пасторы, младенцы в колы­белях, наконец, король Хокон.

Старый рыбак комментировал:

— Да, это наш король. Когда после войны правые требовали запрещения компартии, он с ними не согласился.

Рядом с портретом короля — еще один портрет.

Человек средних лет, в вязаной фуфайке, в суконной шапочке. Может, каменщик, может, моряк... А глазищи- то нездешние! Где я их раньше видел, эти пронзительные черные глаза?

— Простите, это кто?

— Товарищ Базиль. Немцы содержали его под особой охраной в штрафном концлагере в скалах. Но он сумел связаться с нами, через нас устраивал побеги своим това­рищам, переправлял ваших солдат в партизаны или в нейтральную Швецию. Когда началось освобождение, плен­ные избрали его своим главным.

Его даже король принимал и благодарил русских за мужество. Вот потому и портрет его в альбоме рядом с портретом короля.

Уезжая на родину, Базиль оставил записку. Мне пока­зали потускневший листок из школьной тетради в косую линейку. Там было написано: «Спасибо вам, норвежские друзья. Василий Новобранец». И тут же адрес: Москва, 2-я Извозная.

Боже мой! Неужели мне предстоит новая встреча с Василием Новобранцем, да еще и на той улице, где стояли наши метростроевские бараки?

Вернувшись в Москву, я поспешил в Дорогомилово. Извозной улицы там нет, она теперь Студенческая. Но номер дома и квартиры совпадают. Мне открыл дверь Ва­силий Андреевич Новобранец, собственной персоной. Уже не подполковник, а полковник.

Я передал ему приветы: один из Норвегии от северных друзей, а другой — из сорок первого года, из Зеленой брамы.

С рассвета — бой.

Противник предпринимает очередное, мощное и наглое наступление. Артиллерийский налет заставляет нас вжи­маться в землю, искать укрытий.

Почти одновременно с интенсивным обстрелом появи­лись бомбардировщики. Бомбы вонзаются в холмы и поля, тяжко взрываются, вздымают столбы земли. Бомбят не при­цельно, но все равно тяжело. Солдатский телеграф уже оповестил всех, что на нашем участке фронта истребите­лей застигли на аэродромах, потери велики, так что в небе «он» хозяйничает, наших самолетов не жди.

Обстрел и бомбежка такие, что кажется (это против­нику, наверное, кажется!) — все на нашей стороне уничто­жено. Сейчас «он» двинет танки, погонит вперед пехоту, сметая на своем пути то, что еще не сметено оконча­тельно.

Я нахожусь на наблюдательном пункте полка, вместе с командиром и комиссаром. Вижу: немецкая пехота рас­тянулась в цепь. Наш майор с орденом на гимнастерке, командир полка, одолжил мне отличный трофейный би­нокль «Цейс Икон», и я имею возможность разглядывать каждого солдата в отдельности. Впрочем, достаточно и хва­тит с меня, если круги бинокля выхватят из голубизны июльского дня несколько фигур.

Лица загорелые, даже можно разобрать, что надмен­ные. Каски заломлены на затылок. Ворота мундирчиков расстегнуты, рукава закатаны. Черные автоматы своими прикладами, похожими на жесткое кавалерийское стремя, прижаты к животам, поперек которых свободно болтается ремень, а на нем — я уже знаю — металлическая пряжка со словами, вписанными в круг, «с нами бог».