Евгений Долматовский - Зеленая брама

Все полки дивизии — три стрелковых и два артиллерий­ских,— ослабленные, поредевшие, согласовывая свои дей­ствия с соседями, 10—14 июля участвовали вместе с танки­стами группы Огурцова в успешных боях за Бердичев, а по­том — в разгроме вражеской группировки под Оратовом.

Дивизия, отсутствующая в донесениях и сводках, на­ступала!

Несколько дней командовал подполковник (его фами­лию ветераны запамятовали), он был тяжело ранен; его сменил полковник — кавалерист, успевший покомандовать лишь несколько часов... И тогда командование дивизией, оставшейся без штаба, взял на себя полковой комиссар Семен Борисовский. Ему пришлось руководить исчезающи­ми полками в Зеленой браме. Он геройски погиб в бою близ села Нерубайка.

В ночь на седьмое августа, то есть через месяц, дивизия действительно перестала существовать, но отдельные гор­сточки ее воинов еще сражались в окрестных лесах и полях...

Случай со 140-й дивизией свидетельствует все о том же: сражаться и стоять насмерть, бить врага из последних сил и в любых обстоятельствах было и оставалось первой заповедью не только отдельного бойца или отдельной роты, но и дивизии, отделенной от боевых порядков армии и фронта.

Июль сорок первого — время возникновения и форми­рования партизанского движения. В определенном смысле боевые действия полков дивизии, отрезанной от соседей и лишившейся штаба, родственны партизанской войне. Сто сороковая примыкала то к одному, то к другому соеди­нению и по обстоятельствам координировала с ними свои атаки. Несколько позже партизанские отряды взаимодей­ствовали с регулярными частями — я был свидетелем тех совместных операций и зимой 1942-го на Белгородчине, и осенью 1943 года при форсировании Днепра.

Ну, а как квалифицировать боевые действия отряда, про который рассказал мне лейтенант запаса агроном Сергей Васильевич Собольков, человек, прошедший все круги ада, бедовавший во многих концлагерях?

Через неделю после начала войны на реке Збруч сти­хийно образовалась группа командиров, только что по- скорому выпущенных из училищ и направленных с назначе­ниями в части 6-й армии.

Попытки разыскать штабы, куда им надлежало явиться, оказались тщетными. Но юные и необстрелянные лейтенан­ты сочли невозможным присоединиться к потоку отступле­ния, так и не встретившись с врагом лицом к лицу.

На переправе у старой границы неизвестный майор объединил их и повел на прорвавшегося противника. Первый бой подтвердил убежденность в своих силах. Более месяца, не просто отступая, но маневрируя, сражался этот отрядик. Может быть, правильней назвать его пулеметной боевой группой? Они действовали в тылу врага, вот уж действительно на свой страх и риск. А ведь справедливо считать их партизанами!

Последний бой Собольков с товарищами выдержал в конце июля под Христиновкой. Лейтенант очнулся у разби­того пулемета, подняться уже не мог. Он обнаружил, что выбиты все зубы, но успел окровавленным ртом разжевать, проглотить свой партийный билет, прежде чем был схвачен немецкими танкистами.

Мучительным было абсолютное господство вражеской авиации. Она бомбила и штурмовала повозки с детьми, санитарные машины с крестами на покрывающем их бре­зенте. Я видел такое потом только во Вьетнаме, когда там бесчинствовали заокеанские агрессоры.

И все же, повторяю, наш отход в июне и в июле сорок первого года не был паническим. Отвергаю подлое словечко «драп», просочившееся в художественную литературу из уголовного жаргона. Трусами оно придумано.

Приезжал в Москву с группой красных следопытов из села Верховья Орловской области учитель географии Виктор Максимов. Заходил ко мне. Он тоже участник боев у Под­высокого, был там ранен, и лишь в 1943 году ему удалось вновь стать в строй. Воевал отчаянно, получил еще два ранения и вернулся домой из Магдебурга с тремя боевыми орденами. Меня потрясла одна подробность из рассказов Максимова об отходе наших войск от Тернополя на старую границу, а потом на Винницу. Из суточного распорядка целиком исключалось время на отдых: днем вели бои, а по ночам отходили. Люди засыпали на ходу. Иные падали, ушибались. Чтобы уберечь людей от травм, лейтенант Максимов вел бойцов не по-уставному: при построении на марш он ставил в голову своего подразделения тех, кто казался пободрей,— им надлежало следить за дорогой, а остальные шагали за ними с закрытыми глазами, положив руки на плечи товарищей, оказавшихся впереди. И помога­ло, получалось.