Исаак Дойчер - Незавершенная революция

Все величие и все несчастья нынешней эпохи также сказались в различной мере на духовной и политической жизни Советского Союза. 15 лет назад в Советском Союзе царили страх и террор. По сравнению с тем периодом люди живут сейчас в обстановке, можно сказать, почти полной свободы. Исчезли концентрационные лагеря, где заключенные мерли, как мухи, так и не узнав, за что их наказали. Исчез и всепронизывающий страх, разобщивший нацию, заставлявший людей уклоняться от контактов даже с друзьями и родственниками и превративший Советский Союз в страну, почти недосягаемую для иностранцев. Нация приходит в себя, обретает дар речи. Процесс этот медленный. Людям трудно отказаться от привычек, сложившихся за десятилетия жизни в условиях железной дисциплины. Тем не менее изменения поразительны. Советские периодические издания пестрят ныне различного рода сообщениями о резких, хоть часто и не афишируемых спорах, а простые люди довольно открыто высказывают свои подлинные мысли и чувства совершенно посторонним людям, даже туристам из враждебно настроенных стран, чье любопытство далеко не всегда носит чисто безобидный характер. При этом советские граждане часто испытывают раздражение по поводу сравнительно мягкой бюрократической опеки, что никогда не делали, живя в условиях сталинской деспотии. Советские граждане считают также, что их духовная свобода ограничена в той же мере, в какой ограничена шестью квадратными метрами их жилая площадь. Люди никогда не довольствуются достигнутым, особенно если достигнутые результаты сомнительны или не являются достижениями в полном смысле слова. Подобная неудовлетворенность — движущая сила прогресса. Но она может также стать, как и случается иногда, источником полного разочарования и даже полного цинизма.

И в политической жизни русские — при всей видимости большой активности — топчутся на месте. Та полусвобода, которой достиг Советский Союз со времени смерти Сталина, может оказаться более мучительной, чем произвол и тирания сталинских времен. В последних произведениях советских писателей, изданных в СССР и за рубежом, отразились и разочарование по поводу сложившегося положения, и мрачный пессимизм, иногда возникающий в связи с этим, и даже настроение, нашедшее свое выражение в пьесе Ионеско «В ожидании Годо». Однако и здесь нужно помнить о различиях между Советским Союзом и Западом. Чувство отчаяния, которым проникнуты многие произведения советских литераторов последних лет, редко имеют в своей основе метафизическое ощущение «абсурдности человеческого состояния». Чаще всего в нем находит отражение — прямое или косвенное — недоуменный гнев по поводу вопиющих отклонений от норм политической жизни, особенно в том, что касается неопределенности официального развенчания культа личности Сталина. Однако по своей действенности, сатирической настроенности и воинственности эти произведения стоят намного выше подобных же произведений западных авторов на старинную тему «суета сует и все суета».

В основе всего этого лежит провал официальной политики десталинизации. Прошло более десяти лет с тех пор, как с трибуны XX съезда Хрущев выступил с разоблачением злодеяний Сталина. Эта акция была бы понятна, если бы за ней последовало действительное выяснение многих вопросов, связанных с наследием сталинских времен, и всенародное их обсуждение. Однако ничего подобного не произошло. Ни Хрущев, ни вся правящая группировка вовсе не стремились к открытому обсуждению. Они намеревались, начав процесс десталинизации, тут же и закончить его. Начать его их заставили обстоятельства, он стал настоятельной необходимостью. Все главные противники Сталина и даже их последователи были уничтожены, поэтому дело разоблачения Сталина выпало на долю его ближайшего окружения. Задача эта была им не по плечу: она противоречила убеждениям и интересам его бывших соратников. Они взялись за нее неохотно и выполняли спустя рукава. Они лишь слегка приподняли занавес — а на большее были неспособны. Поэтому моральный кризис, связанный с разоблачениями, сделанными Хрущевым, был не преодолен. Эти разоблачения вызвали облегчение и потрясение, смятение и чувство позора, замешательство и цинизм. С чувством облегчения восприняла нация освобождение от бремени сталинизма; в то же время потрясение вызвало осознание того, сколь тяжко это бремя давило на весь народ. Конечно, многие семьи пострадали от сталинского террора, многие по-настоящему испытали его на себе; но только теперь весь народ впервые по-настоящему осознал его размах и подлинные масштабы — и это не могло не вызвать смятения. А какое горестное чувство унижения должен был испытать народ, осознав, насколько беспомощен он оказался перед лицом террора, сколь покорно он подчинился ему. И наконец, лишь замешательство и цинизм могли породить тот факт, что эти страшные разоблачения были сделаны соумышленниками и соучастниками сталинских преступлений, которые, сделав первый шаг, на этом и остановились и дальше идти не собирались.