Pафаил Мельников - Крейсер I ранга Рюрик (1889-1904)

Огонь с “Рюрика” почти прекратился, и, обойдя батарейную палубу, перешагивая через груды обломков, зияющие пробоины и истерзанные тела убитых и раненых, лейтенант К.П. Иванов убедился, что все средства к сопротивлению исчерпаны полностью. В 10 ч 5 мин последний выстрел с корабля сделала еще изредка действовавшая пушка в кормовом плутонге мичмана А.В. Ширяева. Стрельба с “Рюрика” прекратилась. Все шесть надводных минных аппаратов давно уже были не пригодны к действию, шлюпки и обе “миноноски” – “Трувор” и “Синеус” – разбиты, а все абордажное оружие уничтожено.

Мнение “совета”, собранного в адмиральском салоне из оказавшихся поблизости офицеров – лейтенанта П.Ю. Постельникова, мичманов А.В. Ширяева и К.Г. Шиллинга, было единогласным: раз нельзя больше драться, нужно взорвать корабль, но не допустить его захвата.

Мичман К.Г. Шиллинг, единственный не раненный из строевых офицеров, получил приказание К.П. Иванова подготовить к взрыву носовые минные погреба, но вскоре вернулся, доложив, что из-за перебитой во многих местах проводки бикфордова шнура и затопления части погреба быстро подготовить корабль к взрыву невозможно. Оставался один выход – открыть кингстоны. Вызвав к себе старшего инженер-механика И.В. Иванова, лейтенант К.П. Иванов приказал ему открыть кингстоны, а вахтенному механику А.А. Гейно – стравить пар из котлов, открыв паровыпускные клапаны. Машинной команде было разрешено выходить наверх. Машинисты первой статьи Абдул Мангулов и Николай Шестаков, открыв кингстоны, в числе последних покинули опустевшие машинные отделения. Раненых выносили и выводили на верхнюю палубу, подвязывали к каждому койки, пояс или какой-нибудь деревянный обломок и осторожно спускали в воду.

В единственную из шлюпок, которую еще можно было как-то залатать, положили еще остававшегося в сознании лейтенанта Н.И. Зенилова; старший офицер Николай Николаевич Хлодовский с перебитыми ногами и страшной раной в боку умирал тут же на палубе своего корабля. Младший судовой врач Э.М.Г. фон Брауншвейг, смертельно раненный одним из последних японских снарядов, сознавая всю безнадежность своего положения, просил не трогать его: “Спасайте других, кого еще можно спасти, а я хочу умереть на “Рюрике” и вместе с “Рюриком””. [22. С. 38] В эти же минуты снарядом был убит мичман Д.А. Плазовский, бежавший с юта к лейтенанту К.П. Иванову. Тело мичмана было обезображено до неузнаваемости.

А японцы еще продолжали стрелять. Снаряды рвались на палубе “Рюрика” и вокруг, добивая уже оказавшихся в воде раненых. Только убедившись, что корабль тонет, японские крейсера прекратили стрельбу и стали приближаться. На горизонте появились возвращавшиеся корабли эскадры Камимуры. В разных местах горизонта виднелся дым вызванных к месту боя других японских крейсеров и миноносцев.

“Рюрик” все больше садился кормой, крепясь одновременно на левый борт. Большинство уцелевшей команды было уже в воде, остальные еще выжидали на палубе, не решаясь покинуть корабль. Лейтенант К.П. Иванов, вернувшийся в рубку, чтобы уничтожить секретные документы, на мгновение замер у входа. В потерявшей боевое значение и покинутой живыми рубке, видимо, разорвался новый снаряд – тела убитых в рубке были покрыты белой пеной пуха из подушки командира и лишь голова командира выступала над этим пуховым саваном. В зубах его держался мундштук с погасшей папиросой, помогавшей ему в самом начале боя еще живому, но тяжело раненному забыться от мучительной боли. С трудом вытащив из-под лежавших вповалку тел залитые кровью сигнальные книги и карты, лейтенант К.П. Иванов сложил их вместе в мешок, на дне которого уже было приготовлено несколько колосников, и с трудом дотащив до края мостика, столкнул за борт.

“Рюрик" и его прославленный командир (С открытки того времени)

Снова окинув взглядом внутренность рубки и простившись со своим командиром, он пошел, исполняя свой последний долг, по батарейной палубе к корме, чтобы оценить состояние разрушений корабля. Не пройдя и половины пути, он почувствовал, как дрогнул, погружаясь кормой, крейсер. Выбежав на верхнюю палубу, он увидел под ногами лишь плещущееся море – вся кормовая часть палубы до самой грот-мачты была уже в воде. Спустившись по уходящему в воду правому борту мимо грозящих небу безмолвных орудий, он нырнул в тот момент, когда корабль начал неудержимо валиться на левый борт. Вот он лег совсем на борт, с грохотом упала в воду задняя дымовая труба, блеснула изодранная во многих местах медная обшивка, на мгновение показался таран, и спустя секунду лишь белая пена слабого водоворота кружилась на месте катастрофы. Вынырнув, К.П. Иванов услышал, как отчаянным “ура” и возгласами “Прощай, дедушка „Рюрик”” экипаж провожал свой погибавший корабль. Это было в 10 ч 20 мни. “Странное щемящее чувство прощания охватило меня, я плакал как дитя”,- вспоминал об этих минутах прощания с кораблем один из участников боя.