Сергей Цветков - Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Мать святых братьев еще раз эпизодически возникает в Повести временных лет в предсмертной молитве Глеба (которая есть и в «Сказании»), но без упоминания ее имени и национальности: «…любимый отец мой и господин Василий, и мать, госпожа моя, и ты, брат Борис…»

Впрочем, «Повесть о латынех», датируемая приблизительно XII— XIV вв., в своем рассказе о крещении Владимира по-прежнему обходится без Анны: «По смерти Михаила царя [Михаила III, 842—867]… по летех мнозих приим царьство Костянтин и Василие, и в днех царства ею и абие сниде Владимир князь Роускый с всею силою своею великою дажде и до самого Царяграда с враждою идыи на царство греческое. Мановени ем Божиим и благодатию Святааго Духа внезапоу преложися от зверино го нрава на смирение божественное и бысть агня Христово вместо волка. И тако сии приим святое крещение и Евангелие Христово».

В древнерусских памятниках Владимир часто предстает в окружении исторических фигур второй половины IX в. Например, в церковный устав Владимира, по-видимому, уже в XI в. от лица князя была внесена запись: «восприял есмь святое крещение от грецькаго царя и от Фотия патриарха Царьградскаго». Наших древних писателей сбила с толку византийская историография, которая фактически обошла молчанием крещение Руси при Владимире, но зато сохранила многочисленные известия о крещениях «росов» во время правления императора Василия I Македонянина (867—886) и патриаршества Фотия (858—867 и 877—886) (см.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 102—107). Знакомясь с этими сообщениями, древнерусские книжники сочли «царя Василия», основателя Македонской династии, за Василия II, современника Владимира, и сблизили обе эпохи (см.: Карташев А.В. История Русской Церкви. С. 169—170).

Примечательно, что у арабского писателя конца XI — начала XII в. аль-Марвази крещение князя русов Булдмира (искаж. Владимир) помечено 300 г. хиджры (912/913 г. европейского летоисчисления), то есть временем правления Симеона.

Новгородский архиепископ Антоний (в миру Добрыня Ядрейкович) отметил среди цареградских святынь, осмотренных им в 1200 г., «церковь святыих мученик Бориса и Глеба» в Галате (построена ок. 1117 г.) и «икону велику святых Бориса и Глеба», стоявшую в алтаре Святой Софии, «на правой стране» и служившую образцом для иконописцев.

«И посади Вышеслава в Новегороде, а Изяслава Полотьске, а Святополка Турове, а Ярослава Ростове. Умершю же старейшему Вышеславу Новегороде, посадиша [Владимир] Ярослава Новегороде, а Бориса Ростове, а Глеба Муроме, Святослава Деревех, Всеволода Володимери, Мстислава Тмуторокани» (Повесть временных лет, под 988 г.; «Сказание о Борисе и Глебе» сажает Святополка в Пинске, «Чтение о Борисе и Глебе» преподобного Нестора отправляет Бориса во Владимир-Волынский, а Глеба оставляет «при отце», в Киеве.). Достоверность летописного сообщения крайне низка, как потому, что в нем фигурируют полулегендарные сыновья Владимира (Вышеслав, Святослав, Всеволод), так и ввиду несомненной его принадлежности к слою редакторских вставок XII в. в древнейший свод Повести временных лет. «Насколько изложенное в тексте (летописи. — С. Ц.) распределение «столов» соответствует представлениям первой четверти XII в., — пишет по этому поводу А.Л. Никитин, — показывает тот факт, что Святополку Владимировичу достался г. Туров, где в конце XI в. находился другой Святополк, сын Изяслава Ярославича. Естественно, что исследователь не имеет права использовать эти перечни имен и распределение княжений в качестве исторического источника, не доказав предварительно их достоверность или хотя бы возможность данных княжений и не ссылаясь на «припоминания» поздних списков Повести временных лет, как то делается до сих пор весьма часто» (Никитин А.Л. Основания русской истории. С. 245). В силу такого положения вещей мы, не подвергая сомнению сам факт распределения «столов» между сыновьями Владимира, по существу можем говорить с уверенностью только о том, что Ярославу достался Новгород, а Изяславу — Полоцк.

Указание на второй христианский брак Владимира большинство историков видят в сообщении Титмара о «мачехе» (noverca) Ярослава, которая в 1018 г. была захвачена в Киеве Болеславом I. Мнение А. Поппэ о том, что латинское noverca может означать «теща», А.В. Назаренко считает маловероятным и отдает предпочтение традиционному чтению, «ввиду наличия у Владимира дочери, родившейся в 1015 г. или чуть ранее — при мерной сверстницы польского короля Казимира I», женившегося на ней около 1038 г., в возрасте 22 лет (см.: Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях. С. 490; Древняя Русь в свете зарубежных источников. С. 330). Впрочем, нельзя совершенно исключить того, что «мачехой» Яро слава Титмар мог назвать кого-то из бывших «языческих» жен Владимира.