Томас Левенсон - Ньютон и фальшивомонетчик

Ожидая очереди на виселицу, Чалонер еще раз выкрикнул, что "его убиваю т… под покровом закона". Священник приблизился к нему и снова попытался уговорить выказать раскаяние и смирение, требуемое от тех, кто находится перед лицом смерти. На сей раз Чалонер согласился и сделал передышку, "чтобы помолиться с большой горячностью".

Веревки свисали с трех поперечных балок треугольника "тайбернского дерева". Заключенные взбирались по лестнице, чтобы продеть головы в петлю. Виселица с люком, которая могла убить быстро, получила широкое распространение в Англии только через шестьдесят лет. Здесь же палач выбивал лестницу из-под ног осужденного, и тот повисал, дергаясь в судорожном "танце висельника", длившемся иногда несколько минут, пока несчастный не испускал дух.

В самом конце Чалонер проявил мужество. Он взошел на эшафот. Затем, "натянув колпак на глаза, [он] подчинился удару правосудия". Те, кто побогаче, нередко платили палачу, чтобы он потянул их за ноги и этим приблизил смерть. Но обнищавший Чалонер не мог себе этого позволить. Он был обречен медленно задыхаться в петле, пока наконец не затих к вящей радости толпы.

В какой могиле лежит Уильям Чалонер, неизвестно. Но у него есть настоящая эпитафия — последние строки биографии, напечатанной через несколько дней после его казни:

"Вот так жил и так умер человек, который мог бы принести пользу обществу, если бы подчинил свои таланты закону и добродетели. Но, поскольку он следовал только зову греха, он был отсечен, как порочный член". [418]

Исаак Ньютон не присутствовал на казни Уильяма Чалонера — нет ни одного намека на то, что он хотя бы намеревался сделать это. Ему нужно было преследовать других фальшивомонет чиков, и он продолжал трудиться в узких комнатах Тауэра.

Очевидно тем не менее, что после казни Чалонера преступный Лондон стал занимать его меньше. Проведя более двухсот допросов в течение напряженных месяцев этого расследования, за следующие полтора года Ньютон допросил по различным делам только шестьдесят человек. Возможно, он просто почивал на лаврах, которые принесла ему Большая перечеканка. С чисто производственной точки зрения валюта Англии стала тверже, чем когда-либо. Согласно кассиру Монетного двора Хоптону Хейнсу, благодаря "заботе этого джентльмена [419]монета была доведена до необыкновенной точности … которая не была известна ни в одно царствование".

В конце 1699 года Ньютон получил награду за свои труды. Томас Нил, на редкость бесполезный мастер Монетного двора, впервые в жизни сделал что-то вовремя и в декабре скончался. Во времена, когда ключевую роль в английской политике играли протекции и взаимные обязательства, должность мастера была весьма прибыльной. Кроме жалования в пятьсот фунтов в год мастер получал плату за каждый фунт металла, обработанного в Монетном дворе. Большая перечеканка обеспечила Томасу Нилу дополнительные двадцать две тысячи фунтов дохода, притом что всю работу сделал Ньютон. Хотя Ньютон не пользовался особым политическим покровительством, он стал единственным смотрителем в истории, который с этой должности сразу переместился на пост мастера, — несомненно, благодаря его роли в спасении монетной системы Англии. Он занял новую должность в свой пятьдесят седьмой день рождения, на Рождество 1699 года.

На этом он нажил себе состояние. Работа на Монетном дворе шла бойко и время от времени приносила очень неплохую прибыль. В первый год Ньютон получил 3500 фунтов — достаточно, чтобы убедить его наконец бросить профессуру в Кембридже, где он давно не появлялся, с несерьезной стипендией в сто фунтов. Бывали времена и похуже, но, согласно подсчетам Ричарда Уэстфола, Ньютон в среднем получал около 1650 фунтов в год [420]в течение двадцати семи лет на посту мастера. Никогда не знавший настоящей бедности, он был на верном пути к тому, чтобы стать поистине богатым.

В новом столетии Ньютон вновь обратился к некоторым вопросам естественной философии, занимавшим его в юности. В конце 1703 года он стал президентом Королевского общества после еще одной смерти — его старого антагониста Роберта Гука и всего через пару месяцев преподнес Обществу рукопись второй из двух его великих книг, "Оптики".

"Оптика" сообщала о результатах исследований света и цвета, к которым Ньютон впервые привлек внимание Королевского общества в начале 1670-х. Книга стала первой полной декларацией убеждений Ньютона на примере всех его исследований. Он приводил доводы в пользу интеллектуального смирения; в черновике введения он признал, что "объяснить всю природу [421]природа является весьма постоянной [422]— слишком трудная задача для любого человека или даже для любой эпохи. Намного лучше сделать немногое, но с уверенностью и оставить прочее для других, которые придут потом, чем объяснить все вещи при помощи догадок, не удостоверившись ни в чем". Но он по-прежнему был убежден в единстве естественных явлений, рассматривая с этой точки зрения понятие сил, воздействующих на тела на расстоянии: "Известно, что тела воздействуют друг на друга силой тяготения, магнетизма и электричества; и эти случаи показывают характер и путь природы", поскольку, как он сформулировал в одном из самых известных своих высказываний, "природа является весьма постоянной и сообразной самой себе". Следовательно, в природе со временем будут найдены и другие подобные скрытые силы.