Антон Горский: Русь: от славянского расселения до Московского царства

См.: Кучкин В. А. Русские княжества и земли. С. 50–51, прим. 135.

ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 105.

Там же. Стб. 106.

Ранее были только случаи стихийных городских восстаний против конкретных представителей ордынской власти и столкновений с ордынскими отрядами, сопровождавшими войска русских князей.

Ср. характеристики летописцев-современников: «…царь их не владѣяще ничимъ же, но всяко старѣишинство держаще Мамай» (Приселков М. Д. Троицкая летопись, Реконструкция текста. М.; Л., 1950. С. 416); «Некоему убо у них худу цѣсарюющу, но все дѣющу у них князю Мамаю» (НIЛ. С. 376).

ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 109–110.

См.: Горский А. А. Русские земли в XIII–XIV веках. С. 37–38.

ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 110–111; Т. 18. С. 115–116.

См.: Флоря Б. Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во второй половине XIV в. // Проблемы исторической географии России. Вып. 1. М., 1982. С. 71–73.

ДДГ. № 9. С. 25–26.

ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 109, 112–113.

Там же. Стб. 118–119. В литературе до сих пор можно встретить утверждение, что поражение русским войскам на Пьяне нанес независимый от Мамая ордынский «царевич» Арапша (Арабшах), в 1377 г. появившийся близ границ Нижегородского княжества (см., например: История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 1996. С. 276–277). На самом деле к войскам, ожидавшим нападения Арапши, «пога-нии князи Мордовьстии подведоша в таю рать татарьскую изъ Мамаевы Орды» (ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 118).

ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. Стб. 118–119, 134–135.

Имеются в виду, разумеется, научные разногласия, а не растиражированные недавно бредни Фоменко и К0, «переносящих» сражение с Дона в пределы Москвы [см. об этом работы специалистов, вынужденных потратить время на опровержение подобных нелепых мистификаций: Кучкин В. А. Новооткрытая битва Тохтамыша Ивановича Донского (он же Дмитрий Туйходжаевич Московский) с Мамаем (Маминым сыном) на московских Кулижках // ОИ. 2000. № 4; Петров А. Е. Прогулка по фронтовой Москве с Мамаем, Тохтамышем и Фоменко // История и антиистория: критика «новой хронологии» академика А. Т. Фоменко. М., 2000].

См.: Кучкин В. А. К датировке «Задонщины» // Проблемы изучения культурного наследия. М., 1985.

См.: Кучкин В. А. О термине «дети боярские» в «Задонщине» //ТОДРЛ. Т. 50. СПб., 1997.

См.: Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998. С. 11–15.

См.: там же. С. 23–27.

См.: Памятники Куликовского цикла. С. 42–47. О датировке свода-протографа Новгородской IV и Софийской I летописей см.: Бобров А. Г. Новгородские летописи XV века. СПб., 2001. С. 128–160.

См.: Кучкин В. А. Победа на Куликовом поле // ВИ. 1980. № 8. С. 8- 10, 12–15, 19.

О датировке «Сказания о Мамаевом побоище» см.: Клосс Б. М. Избранные труды. Т. 2. М., 2001. С. 331–348. Большинство заблуждений по поводу Куликовской битвы как раз и связано с некритическим использованием «Сказания». К ним относится, в частности, представление о том, что Пересвет и Ослябя были монахами Троице-Сергиева монастыря и оба пали в битве, причем Пересвет — в поединке перед началом сражения; из ранних источников следует, что Пересвет и Ослябя были, скорее всего, митрополичьими боярами, Пересвет погиб в гуще сражения, а Ослябя остался жив (подробнее см. Часть III, Очерк 3). Характерно также выдвинутое недавно публицистом на основе слов, вложенных автором «Сказания» в уста Мамая, — «Азъ не хощу тако сътворити, яко же Батый, нъ егда доиду Руси и убию князя их, и которые грады красные довлѣють нам, и ту сядем и Русью владѣем, тихо и безмятежно поживемъ» (Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 26) — утверждение, что Мамай хотел непосредственно осесть на Руси (дополняемое фантазиями на тему подстрекательства его со стороны «зловредного Запада») (Кожинов В. В. История Руси и русского Слова: современный взгляд. М., 1997. С. 405–435). В действительности это место «Сказания» восходит к Летописной повести, где Мамай говорит: «Поидемь на рускаго князя и на всю силу Рускую, яко же при Батыи было — крестьянство потеряемъ, и церкви Божиа попа-лимъ, и кровь ихъ прольемь, и законы ихъ погубимь» (Сказания и повести. С. 16). Автор «Сказания» постарался усилить драматизм ситуации, вложив в уста Мамая стремление не повторить Батыя, а превзойти его.