Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии

Годнев – тень человека. Мануйлов – шляпа, не годная к употреблению. Родичев – элоквент, ритор, но не человек дела (да не задержался в правительстве и недели). И достоин уважения, безупречен серьёзностью и трудолюбием один только Шингарёв (не случайно именно его поразит удар ленинского убийцы), но и он, земский врач, который готовился по финансам, вёл комиссию по обороне, а получил министерство земледелия!.. – круглый дилетант.

Вот – бледный, жалкий итог столетнего, от декабристов, “Освободительного движения”, унёсшего столько жертв и извратившего всю Россию!

Так Прогрессивный блок только и рвался, что к власти, не больше! Они растерялись в первую же минуту, и не надо было полной недели, чтоб сами это поняли, как Гучков и признался Алексееву. Когда они прежде воображали себя правительством, то за каменной оградой монархии».

Прежде по поводу примечания Александра Исаевича («Все трое последних вместе с Коноваловым – тёмные лошадки тёмных кругов, но даже нет надобности в это вникать».) . Это, конечно, его деликатная речь о масонстве Некрасова, Терещенко, Коновалова. Лично мне кажется, что тот февральско-октябрьский сумбур вместо политики в итоге подрывает вообще саму идею тонкого, умного заговора, длительного расчёта, широкого плана, масонского всеведения, наконец. И та троица достойна ещё бы и строгого выговора «по масонской линии», понижения, как там у них, наверное… на 3–4 градуса (расстрелянного Некрасова – посмертно).

Теперь перейдём к выделенному Солженицыным, да и многими ещё временному министру Шингарёву.

Справка. Андрей Иванович Шингарёв. Земский, общественный, политический и государственный деятель, специалист в области государственного хозяйства и бюджета от либеральной общественности, врач, публицист.

Один из лидеров партии кадетов, член Бюро «Прогрессивного блока», после февраля не побоялся возглавить Продовольственную комиссию («перебои с продовольствием» были детонатором той революции).

В. Д. Набоков писал: «…Став министром, Шингарёв сразу утонул в море непомерной, недоступной силам одного человека работы. Он мало кому доверял, мало на кого полагался. Он хотел сам во всё входить, а это было физически невозможно. Он работал, вероятно, 15–18 часов в день…»

Сегодня в Интернете есть сайт, посвящённый Андрею Ивановичу Шингарёву. У Милюкова, проверял, – нет. Это, конечно, не аргумент, но легко можно найти достаточно подтверждений солженицынской оценке: Шингарёв, наверное, самый достойный, способный, трудолюбивый и последовательный из всех «героев февраля». И именно его и министра Кокошкина питерская гоп-матросня, ворвавшись в тюремную больницу, убила. Что называют Началом Большого Террора, а по правде – просто Анархии. Комиссары не давали никаких указаний, но спросить с убийц побоялись.

Непосредственно к теме этой главы я отношу тюремные записки Шингарёва. Итак. Январь 1918 года. Петропавловка, затем Мариинская тюремная больница. Пишет достойнейший из «борцов за светлое будущее», когда приметы этого «будущего» видны уже всей России. Учредительное собрание полетело вслед за Временным правительством. Министры под арестом, караульные солдаты вымогают у родственников деньги на покрытие своих «издержек», в том числе за перевоз Шингарёва и Кокошкина из Петрапавловки в тюремную больницу. Получают, «добавить бы надо», получают, а потом убивают их. И вовсе не потому, что как-то отличали роль Шингарёва от, допустим, уцелевшего Милюкова, а просто по мере физической доступности, объявили это «местью за 1905 год». (Помните стрельцов и князя Ромодановского?) Итак – кредо Шингарёва.

«Если бы мне предложили, если бы это было возможно, начать всё сначала или остановить, я бы ни одной минуты не сомневался бы, чтобы начать всё сначала, несмотря на все ужасы, пережитые страной. Революция была неизбежна, ибо старое изжило себя. Равновесие было нарушено давно, и в основе русской государственности, которую недаром мы называли колоссом на глиняных ногах, лежали тёмные народные массы, лишённые государственной связи, понимания общественности и идеалов интеллигенции, лишённые часто даже простого патриотизма. Поразительное несоответствие между верхушкой общества и основанием, между вождями государства в прошлых его формах, а также вождями будущего и массой населения – меня поразило ещё в юности,

Вот почему я всегда стоял за эволюцию, хотя она идёт такими тихими шагами, а не за революцию, которая может хотя и быстро, но привести к неожиданной и невероятной катастрофе, ибо между её интеллигентными вожаками и массами – непроходимая пропасть. Теперь, когда революция произошла, бесцельно говорить о том, хорошо это или плохо. Правда, многие, и я в том числе, мечтали лишь о перевороте, а не о революции такого объёма, но это лишь было проявление нашего желания, а не реальной возможности. Теперь, когда революция произошла в таких размерах и в таком направлении, какого тогда никто не мог предвидеть, всё же я говорю – лучше, что она уже произошла! Лучше, когда лавина, нависшая над государством, уже скатилась и перестаёт ему угрожать. Лучше, что до дна раскрылась пропасть между народом и интеллигенцией и стала, наконец, заполняться обломками прошлого режима. Лучше, когда курок ружья уже спущен и выстрел произошёл, чем ожидать его с секунды на секунду. Лучше потому, что только теперь может начаться реальная созидательная работа, замена глиняных ног русского колосса достойным его и надёжным фундаментом.