Игорь Шумейко - Романовы. Ошибки великой династии

Вот почему я приемлю революцию, и не только приемлю, но и приветствую, и не только приветствую, но и утверждаю. Если бы мне предложили начать её сначала, я, не колеблясь, сказал бы теперь: “Начнем!”».

И как вам? Ещё раз к вопросу о литературоцентричности нашей истории: наиболее способный из «февралистов», мотор Временного правительства подводит итог 50-летней примерно борьбы с самодержавием, выражаясь в образах, ряд которых прямо упирается в учебник литературы.

Ну что ж! Более наукообразный, с цифрами даже, трактат Милюкова по аграрному вопросу мы уже рассматривали (глава 13), видели и зияющую там логическую дыру (о российском малоземелье). Потому, мне кажется, будет полезно вчитаться и в кредо Шингарёва. Самое ценное, на мой взгляд, – итоговый, обобщённый, собирательный портрет «борца» и все доводы, которые им руководили в 50-летней борьбе:

«…Колосс на глиняных ногах, старое изжило себя. Лучше, что лавина, нависшая над государством, уже скатилась и перестаёт угрожать. Лучше, что до дна раскрылась пропасть. Лучше, что курок ружья уже спущен и выстрел произошёл, чем ожидать его. Лучше…»

Тут, наверное, несчастного Андрея Ивановича вызвали на допрос или на прогулку, или принесли передачу, и этот поток образов, сравнений пресёкся.

Что бросается в глаза, так это – может и неосознанно, но подразумеваемый, стоящий за кадром Рахметов из романа Чернышевского «Что делать?». Тамошняя, романная сцена «обращения» важнее всех его досок с гвоздями. Рахметову пару дней что-то (в романе не уточняется) рассказывали, и он в итоге: разразился слезами благословения тому, что должно прийти, и проклятьями тому, что должно уйти. Нарочно не выверяю цитату, полагаясь на школьный 40-летней давности урок литературы по «роману, перепахавшему В. И. Ленина» . И весь дальнейший пафос Чернышевского (сны Веры Павловны, тот самый монолог «… Будущее светло и прекрасно. Любите его, стремитесь к нему… » и т. д.), всё – покорное принятие инструкций из рук каких-то там «Гостей из будущего» . Наличную 120-миллионную Российскую империю легко перечеркнули, или просто заслонили – Образом, Гипотезой, Видением.

Не здесь ли залегают психологические корни нашего «борца»? Всё ради Будущего, держаться за наличность, наличную реальность – убого, презренное дело. Да, скорее всего здесь. Ну, может, если попробовать копнуть ещё чуть глубже, узнать: а откуда это безоговорочное предпочтение Будущего, презрение к Настоящему? Тут ещё одной ступенькой вглубь от Чернышевского окажется, по-моему, Лермонтов… Ещё раз прошу извинить за сей «литературный бал», ведь у нас в «исходнике» всё же – политический анализ влиятельного министра Шингарёва.

А лермонтовская ступень этого нисхождения (или восхождения, ненужное зачеркнуть), это не менее знаменитые строки:

Любить… но кого же?.. на время – не стоит труда,

А вечно любить невозможно.

То есть Будущее для революционеров – форма Абсолюта. То, что не «на время»… В XVIII веке просветители подточили основы веры. Известна и избита фраза Вольтера «Если бы бога не было, Его надо было бы придумать». А по-моему, его ученики периода Великой французской революции продолжили: «А если бы бог был, Его надо было бы переделать». Чем они и занимались со всем революционным азартом. «Верховное существо», т. н. «культ Верховного существа» повлиял на очень многих в той Европе, но уж никак не на русских. Трясущаяся по парижским улицам тележка с загримированной бывшей проституткой и семенящий рядом Робеспьер – «Богиня» и Главный Жрец на национальном празднике, май 1794… Поклонялись тогда, навешивали венки и на «защитницу свободы» – гильотину. Трудновато было пленить этими красотами потомков князя Владимира, выбиравшего веру, в том числе по благолепию византийского богослужения. Но вот абстрактное, никем не видимое, нефактурное Будущее смогло набрать себе адептов, стало религией, Идеалом, сравняться с которым могла даже и не тщась любая конкретика, наличная фактура сегодняшнего дня, получившая теперь прозвище «гнусная рассейская действительность». «Буря бы грянула, что ли? Чаша с краями полна!» – ещё одни знаменитые строки (Н. Некрасова), на которые равнялись самые конструктивные программы, самые деловые и конкретные предложеня той эпохи, с чем и брались (не с «Капиталом» же! ) за револьверы и бомбы. Эта наивная, но упорная «абсолютизация», приводящая к забвению, презрению сегодняшней фактуры жизни и борьбе только «за Великое Будущее», по-моему, просто великолепно схвачена и спародирована Маяковским: «…Мысль одна под волосища вложена. “Причесываться? Зачем же?! На время не стоит труда, а вечно причёсанным быть невозможно”». Тоже, формально говоря, футурист, но уже совсем другого пошиба. Из числа преодолевших тот вековой наив, мельхиоровый декаданс, и своё будущее, футурум, воспринимавших, грубо, материально новые, более мощные паровозы, тракторы, новые стройматериалы (из этих футуристов, как известно, вышли конструктивисты). Абстрактные грёзы о Будущем для них и были невозможным прошловековым старьём…