Ежи Климковский - Я был адъютантом генерала Андерса

Через несколько часов мы поехали на аэродром проводить Черчилля. Проводы были очень торжественными. В них принимало участие все Советское правительство во главе с Молотовым. Среди провожавших были военные, Шапошников и ряд других высокопоставленных лиц. На аэродроме была также рота почетного караула Московского гарнизона.

На следующий день после отъезда Черчилля вылетели в Ташкент. С нами, как всегда, неразлучно летел Гулльс. В Янги-Юль Андерс упаковал свои вещи, в том числе огромное количество драгоценностей. Их было так много, что генерал боялся лично провозить столько драгоценностей. Опасаясь возможного обыска, поэтому старался часть из них например кольца, раздать тем, кто летел самолетом. Между прочим, он дал одной военнослужащей, летевшей с нами, провезти несколько колец, в том числе перстень с тремя бриллиантами, купленный поручиком Косткевичем за восемь тысяч рублей.

Итак, 19 августа мы покинули советскую землю, чтобы уже никогда туда не вернуться. Мы летели через Ашхабад в Тегеран.

В этот же день после полудня приземлились в Тегеране.

Эвакуация заканчивалась. Большая часть воинских подразделений уже находилась на иранской земле.

Андерс расположился под Тегераном в красивой гостинице «Дербент». Мы имели там несколько комнат: салон, кабинет и две спальни. Остальные лица из ближайшего окружения генерала в свое распоряжение получили две комнаты на вилле рядом с гостиницей. Генерал оставил меня при себе в качестве того же офицера для поручений, хотя официально я занимал должность командира 12-го полка. Словом, я опять продолжал жить вместе с генералом и принимать участие в различных заседаниях, совещаниях, конференциях, поездках и инспекциях, а также в дальних выездах — в Каир, Палестину и т. п. Кроме того, почти каждый месяц я самостоятельно ездил в Каир и Палестину, где у меня было несколько принципиальных разговоров с профессором Котом.

В Тегеране произошла встреча посла Кота с Андерсом.

Профессор Кот понимал, что его политическая ответственность за нынешнее положение больше, чем Андерса, так как ему как представителю президента и правительства, (являясь послом в Москве посол Кот продолжал оставаться и министром, входящим в состав правительства). Андерс фактически был подчинен. Он не мог оправдываться своей неосведомленностью о происходящем в штабе, так как в течение всего времени имел там своего представителя. Сначала им был доктор Хауснер, а затем инженер Енич. Кроме того Андерс часто его информировал и почти не было такого периода, чтобы они не виделись по крайней мере раза два в месяц и не «совещались».

В это время посол Кот снова начал помышлять о разделении функций премьера и функций верховного главнокомандующего, намечая себе пост премьера. Вместе с Андерсом они решили, что Сикорский не должен совмещать оба поста, а сохранить за собой лишь один из них. Оба стремились к этому, но каждый своим путем и в результате каждый рассчитывал на какую-нибудь выгоду для себя. Если посол Кот желал занять пост премьера, а Сикорского оставить на посту верховного главнокомандующего, то Андерс стремился к тому, чтобы в случае разделения функций Сикорский сохранил за собой пост премьера, а обязанности верховного главнокомандующего передал ему.

Позже Андерс под влиянием англичан отказался от этого замысла и стремился к полному выключению Сикорского из нашей политической жизни, а затем и к его физическому уничтожению.

Но не будем опережать событий. Посол Кот отчетливо видел, что Андерсу присуща необузданная амбиция и жажда власти, что у него ограниченный ум и полное отсутствие политической подготовки. Поэтому он предполагал, что игра с Андерсом будет несложной. Он не учитывал лишь одного — что игру придется вести не с Андерсом, а с англичанами, орудием в руках которых он был.

Помню, как в день нашего перелета в Тегеран, Гулльс сообщил Андерсу, что на следующее утро будет готов английский самолет для полета в Каир.

А вечером мы сидели за ужином, в котором принимали участие: Кот, Андерс, наш посол в Тегеране министр Бадер, Гулльс, я и еще несколько лиц. Во время ужина, проходившего на террасе, к нам подошел капитан Мареш, руководитель филиала II отдела верховного командования в Тегеране, и подал Андерсу телеграмму с грифом «в собственные руки». Прочитав ее Андерс сначала сморщился, а потом усмехнулся. Подал ее послу Коту, а затем — мне. Это была телеграмма от Сикорского следующего содержания: