Юлиан Семенов: Кто дерзнет сказать, что солнце лживо

Ю.Семенов

"Кто дерзнет сказать, что солнце лживо?"

(Чили, Перу, Курасао)

Заметки

Когда книга уже была в работе, мир узнал о кровавом путче в Чили, об убийстве президента Сальвадора Альенде, об аресте вождя коммунистов Луиса Корвалана, о выстрелах, прогремевших в столь далекой, но так полюбившейся нам стране Латинской Америки. Все те завоевания Народного единства, которые наполняли гордостью сердца чилийцев, растоптаны военной хунтой. Лучшие сыны народа томятся в концлагерях, скрываются в горах, пьют горькую чашу эмиграции.

Но то, что было в Чили, никогда не сможет быть забыто: сладкий вкус свободы входит в людей как их второе "я" - навечно, до последнего вздоха.

Телеграф сообщает о том, что народ оказывает сопротивление хунте; я, как и многие из тех, кто жил в Чили, убежден, что последнее слово еще не сказано: посеявшие ветер, пожнут бурю.

Просмотрев дневник, который я вел в Сантьяго и Пунта-Аренас, на Чилоэ и в Пуэрто-Монт, я решил ничего не править: свидетельство очевидца только тогда становится документом, когда точно зафиксирован определенный момент истории.

Путь к социализму труден, но как бы ни злобствовали враги великой идеи Маркса и Ленина, будущее - так или иначе - именно за этой идеей, которая была практикой чилийской жизни и которая, как бы ни был труден путь к ней, восторжествует вновь в Сантьяго.

...Итак, декабрь семьдесят первого. Вместе со мной в Париж летит много японцев. Для меня это добрая примета - японец в самолете. Плохо, конечно, если примета - фетиш, в который веруешь "по наследству", как все. У меня было раз восемь: лечу с японцами - путешествие отменное; нет в самолете японцев - и все как-то не складывается. А может быть, я полюбил этот народ на всю жизнь после путешествия в Японию, и всякая встреча с этой страной стала для меня "положительной эмоцией". Словом, я летел в Париж и был уверен, что увижу много интересного, и путешествие будет хорошим, и люди будут встречаться такие, что в сердце они отложатся на всю жизнь, и по прошествии многих лет, вдруг увиденное на киноэкране памяти заставит подняться с кровати, если болен, прервать пирушку, если весел, оторваться от любимой, если любишь, сесть к столу и записать то, что явилось.

Рядом со мной сидела парочка - парень и девушка "смешанной крови"; красота ее особая, слишком, я бы сказал, броская. Лицо слоновой кости, огромные карие круглые глаза. Чисто японское в ней - руки. У японцев особые руки, они необыкновенно выразительны, даже в статике.

Парень с севера, из Саппоро. Тамошние японцы считаются самыми типичными японцами в Японии. Паренек, я видел, был нежен с этой очаровательной девушкой. По странному совпадению ее звали Ватанаба, как моего давешнего знакомца из партии "Комейто", с которым я встречался в Токио.

Паренек был с Ватанабой очень нежен, но когда к нему подходили другие юноши и девушки, он всячески подчеркивал свое устало-снисходительное отношение к милой соседке. Сначала я решил, что это от молодости: мы все скрываем свои чувства к любимой, стараясь казаться суровыми и мужественными. Но потом я понял: Ватанаба - девушка "смешанной крови", она - пария. Он, конечно, может любить ее, это его личное дело, но он всегда будет помнить, что его жена "не чистая". Наивная, но кровавая жестокость нашего мира... Я заметил, как паренек замирал, прикасаясь к руке Ватанабы, как он торопливо зажигал для нее спичку и заботливо укрывал ее ноги пледом, когда никто не видел этого. А когда к ним подходили, тембр его голоса менялся, движения делались резкими и развязными. Как же иначе: ведь он "чистый"... И девушка замирала, и огромные ее глаза становились испуганными...

Но боже, как преобразилась Ватанаба в Париже! Паренек, ее спутник, сразу же сник, растерялся, хотя Орли не очень сильно отличается от японских аэродромов. Теперь уже Ватанаба была подчеркнуто небрежной к своему спутнику. А сама она стала объектом всеобщего внимания. Парижане "обтекали" ее, задерживаясь. Я видел, как пожилые мужчины долго раскуривали подле нее сигарету, молодые ребята - те честнее, останавливались и рассматривали ее в упор. (В Испании они бы не просто рассматривали эту красавицу японку, а причмокивали губами и говорили: "Гуапа" - "красоточка", - так полагается там: идти рядом с девушкой и пришептывать самые нежные слова. Идти нужно рядом, совсем близко, но спаси господь дотронуться до девушки хоть пальцем - это уже оскорбление.)