Сергей Марков - Земной круг

Весть о великой победе Дмитрия Донского вскоре разнеслась по свету.

«…Шибла слава к Железным вратам, к Риму и к Каффе по морю, и к Торному и оттуда к Царюграду на похвалу. Русь великая одолеша Мамая на поле Куликове», — писал старец Софоний.

Гости-сурожане сдержали слово, данное Дмитрию Донскому: в иных землях и народах узнали о Мамаевом побоище. Вскоре после 1380 года в одной немецкой летописи, например, были даже указаны потери Дмитрия Донского и монголов.

Вспоминая Константина Блока, бывшего в числе вестников победы, раскрываю заветный томик Александра Блока на странице, заложенной серебристым стеблем ковыля.

В земном круге тесно человеческим судьбам!

Три года прошло со времени Куликовской битвы, но каких три года!

Русь навсегда избавилась от Мамая.

Его сменил хищный Тохтамыш. Он пограбил русских торговых гостей в Булгаре, отнял у них лодьи и насады, переправился через Волгу и 26 августа 1382 года предательски взял Москву.

Тохтамыш разорил Владимир, Коломну, Звенигород, Можайск и другие города, захватил большой полон.

Москва медленно приходила в себя после страшного Тохтамышева нашествия. Осенью 1382 года к великому князю прибыл думный Карачи нового хана, передавший Дмитрию Донскому тяжкие условия, поставленные Тохтамышем. Хан требовал золота и серебра, как будто ему было мало всей московской казны, захваченной в августовские дни.

В 1383 году в Москве появился пришелец с Севера, ниспровергатель идолов неистовый Стефан Пермский.

Я считаю, что он был первым распространителем вести об удивительной Золотой Бабе.

Стефан, уроженец Великого Устюга, с молодых лет отличался пытливостью и любовью к наукам. На устюжском торжище он не раз видел пермяков, живших тогда на Вычегде, Выме, Сысоле, Печоре, Ижме и на Верхней Мезени.

Мог он там встречать и полонную югру, захваченную устюжанами или новгородцами во время северных походов.

Постигнув начала пермяцкого языка, Стефан Храп, как его прозвали в Устюге Великом, удалился в Ростов-Ярославский и предался там научным занятиям. Он составил азбуку из двадцати четырех букв, приноровившись, очевидно, к пермяцким бытовым меткам и знакам, с этой азбукой поспешил в Москву и за год до Куликовской битвы получил согласие духовного начальства на отъезд в землю пермяков.

Сначала Стефан пробыл некоторое время возле устья Вычегды (в то время по ней новгородцы и устюжане ходили в сторону Каменного пояса).

Но особенно по сердцу ему пришлась Игла-река, Ем-ва, которую русские называли Вым. Она зарождалась в известняковом кряже между верховьями Мезени и Печоры, падала с камней и начинала свое быстрое течение к югу. На ее пути встречались пороги, но она, преодолевая все преграды, широко и светло мчалась дальше, раздвигая хвойные леса. Завершив трехсотверстный бег, Вым вливался в Вычегду.

Холмы и овраги окружали устье Выма. Здесь и обосновался былой Стефан Храп, решивший посвятить себя борьбе с язычеством. Обув высокие бахилы, он пошел по лесам и болотам, отыскивая места мольбищ и жертвоприношений.

Пермяцкие идолы были окутаны свивальниками из тонких белых полотей. Возле кумиров стояли серебряные чаши с неведомыми узорами и лежали или висели самые дорогие меха — соболей, куниц, рысей, черных лисиц.

Стефан не щадил своих жертв, обращаясь с ними, как с живыми врагами. Он обрушивал секиру на сосновое темя лесного бога, отсекал ему руки и ноги, повергал на землю, метал останки в огонь, а пепел развеивал по белому мху — ягелю…

Выше Усть-Выма, у нижнего конца речной излучины, обращенной к востоку, стоял Княж-погост. Впоследствии там находили следы древних укреплений, остатки земляных рвов. Там жил самый знаменитый, убеленный сединами волхв Пам-сотник.

В древнерусской литературе очень красочно описан знаменитый поединок между Стефаном и Памом.

Стефан предложил волхву вдвоем войти в пламенный костер, но Пам-сотник устрашился огненного шума. Он будто бы стал причитать, что не дерзает прикоснуться к огню, к этому множеству пламени, не смеет ввергнуться в него, ибо он, Пам, даже не растает, как воск пред лицом огня, а в одно мгновение исчезнет в нем. Какая же будет польза в гибели Пама, если он снидет в нетление? Волшебство его перейдет к другому, дом волхва будет пуст и не останется ни единого из живущих в Княж-погосте!