Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы

- А что такое? - взволнованно спросила Наталья Семеновна.

- Ну, об этом потом поговорим. Садись, Тыгрена, поближе к столу. Будем пить чай. Помнишь, как мы пили чай у старика Вааля? Хороший был человек!

- Да, - тихо и робко сказала Тыгрена, следя за русскими.

Тыгрене казалось, что Андрей, молодой начальник, ругал русскую женщину за то, что она привела ее, жену Алитета, в его жилище. Она села к столу. Движением плеч спустила по пояс свою кухлянку, и рукава с росомашьей опушкой упали к полу. На ней было ярко-красное платье. От жары лицо разрумянилось. Две толстые косы лежали на высокой груди. Встряхнув головой, она перекинула косы за спину.

- Пей чай, Тыгрена. Мне приятно угощать тебя. А вот Алитету я не дал бы и чашки чаю. Плохой он, - сказал Андрей, словно угадывая ее мысли.

Тыгрена молча вскинула глаза на Андрея.

- Я убежала от него и не вернусь в Энмакай. Наверно, он захочет приехать сюда и отбить меня. Очень злым стал.

- Ничего, Тыгрена. Здесь он будет кротким, как заяц. Мы его отсюда выставим так, что он не забудет этого до самой смерти.

- Не знаю... У Айе яранга здесь есть?

- Да, конечно. Вот рядом со мной его комната.

Теперь Наталья Семеновна прислушивалась к непонятному разговору, следя за выражением лица Тыгрены.

- Андрюша, переводи, пожалуйста, дословно все, что говорит она. Ты сам все равно никогда не поймешь женщину.

- Учись сама говорить.

- Андрей Михайлович, вы говорите глупости. Вы отлично знаете, что за один день я не могу овладеть языком. Право, я была лучшего мнения о вас, вспыхнув, сказала Наталья Семеновна.

- Подожди, подожди, Наталья Семеновна. Мне не хочется прерывать разговора с ней.

- У меня трудная жизнь, - рассказывала Тыгрена. - Сколько зим она тянется! Постоянно сердце хочет кричать от боли. Сколько раз я хотела зарезать себя!..

Вошли Лось и Айе.

- Вот это не дело. Там люди собрались, а вы уединились, - сказал Лось.

- Никита Сергеевич, и здесь важное дело, - сказал Андрей, с улыбкой глядя на Айе. - Тут свадьбой пахнет.

- Замечательно! Люблю гулять на свадьбах. Это Тыгрена? Здравствуй, Тыгрена. - Лось с веселой улыбкой подал руку Тыгрене, она испуганно протянула ему свою.

Лось говорил с ней мягко, ласково, а Айе, наблюдая за ними, испытывал сладчайшие минуты в своей жизни. Ноги его задрожали от переполнившей сердце радости, и Айе сел на пол в своем новом костюме.

Лось смеялся, шутил. Таким Тыгрена еще никогда его не видела, она думала, что этот человек, носивший бороду, не умеет смеяться.

- Ну что же? Женитьбенную бумагу будем делать, - сказал Лось и, увидев Айе, сидящего на полу около двери, широко развел руками: - Дружище! Что же ты сидишь так? В Москве, что ли, научился?

- Я забылся, - смущенно проговорил Айе.

Пришли Ярак и Ваамчо.

- А где же Мэри? - спросил Лось.

- Она теперь всю ночь будет угощать приезжих. Очень ей это нравится, - сказал Ваамчо.

- Ну, добре. Садись, Ваамчо.

Но Ваамчо чувствовал себя стесненно. Он думал, что Айе и Ярак перестали быть его товарищами, они были в русских одеждах.

- Раздевайся, Ваамчо. Будешь моим гостем, - предложил Андрей.

Смущаясь, Ваамчо тихо сказал:

- Учитель дал мне рубашку, а я второпях забыл ее надеть.

- Ах, вон что! Ну, пойдем сюда.

Они зашли в комнату Айе, и вскоре Ваамчо вернулся в рубашке и пиджаке.

Увидев его в этом наряде, Тыгрена звонко рассмеялась.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Прибывшие на праздник гости бродят по новостройке толпами. Они все разглядывают с любопытством. Сколько здесь дерева! Из каждой дощечки можно сделать весло, каждая щепочка - большая ценность в этой безлесной стране.

Внимание гостей привлекают два огромных дома, которые так неожиданно выросли здесь. Прибрежная полоса извечно была вотчиной несметных стай уток: белокрылых, вилохвостых, серебристых. Бойкие кулички спокойно бегали здесь по намывному песку.

В стороне от моря пролетали другие "дачники": лебеди, белые и голубые гуси, рогатые жаворонки, пуночки, подорожники. Тихие, спокойные места!

И вот этот берег завален бревнами, досками и разными строительными материалами.

С тех пор как ушли корабли, ежедневно эти тихие места оглашаются стуком топоров, визжанием пил, говором советских людей. Необычно стало на этом берегу.

Доктор Петр Петрович стоит в толпе охотников и, показывая бумажную мишень Осоавиахима, тыча пальцем в нарисованные круги, с возбуждением говорит на общедоступном языке:

- Пух! Пух!

Охотники смеются и отрицательно покачивают головами. Они стоят с винчестерами в руках, готовясь к состязанию в стрельбе. В стороне, поблескивая донышками, лежат бутылки.