Тихон Семушкин - Чукотка

Новички не ожидали найти здесь благоустроенную жизнь. Между тем в этом поселке были баня, прачечная, общественная столовая, пекарня, строилась радиостанция.

Основные учреждения культбазы - больница-амбулатория, школа-интернат, ветеринарно-зоотехнический пункт, пушная фактория.

Квартиры сотрудников состоят из трех меблированных комнат, небольшой кухни и ванной. Внутри стены обиты американским толстым картоном, загрунтованы, покрашены масляной краской. Пол блестит.

В столовой - пять длинных столов, накрытых белыми скатертями; на одном из них даже букет цветов. Доктор утверждал, что таких цветов за горой сколько угодно, и наша учительница была склонна поверить. Но краевед разоблачил доктора. Букет был владивостокский, его оставил капитан одного судна. Все любовно ухаживали за этим букетом, все хотели как можно дольше продлить его существование. Цветы сближали с Большой Землей, родиной этих цветов.

Мы восхищались и обстановкой, и питанием, и разнообразием меню. Повар Го Син-тай, видимо, вкладывал в него всю свою изобретательность.

- В нашей столовой можно получить не только "ножки фри", но и тюленьи ласты по-чукотски, - шутил доктор, поглаживая свой живот. - Это, я вам доложу, кушанье - пальчики оближешь! И приятно, и вкусно, и питательно, и, самое главное, в ластах уйма витамина "С". Простите, - обратился доктор к учительнице, - ваше имя-отчество?

- Зовите просто Таня.

- Очень хорошо. А вас, молодой человек, как звать?

- Владимир, - ответил учитель. - Мы же, доктор, с вами земляки. Я тоже из Ленинграда.

- Что вы говорите, Володя! - закричал доктор.

- Модест Леонидович зовут вас?

- Да, да!

- Вот письмо от вашей жены. Познакомился я с ней в Комитете Севера.

- Чудесно, чудесно! Вот мы и будем работать здесь дружной советской семьей. Только, должен вам сказать, друзья мои, с работой здесь неважно.

Доктор вздохнул и продолжал:

- Три месяца я сижу здесь не у дел! Хотя бы один больной! Не идут в больницу. А это для меня тягостно. Последнее время я работал в прекрасной ленинградской клинике. Я - старый земский врач. Я люблю народ и работать люблю. А здесь... шаманы... кругом шаманы. Я вижу больных только на улице, а в больницу их не затащишь.

После обеда мы направились в школу. В просторном, светлом здании, отделанном так же, как жилые дома, было пять классов, учительская, комната для сторожа, кухня, раздевальня, рекреационный зал площадью в сорок квадратных метров.

Есть где разгуляться чукотской детворе!

Строительство интерната не было закончено. Поэтому мы решили временно организовать интернат тут же, в школьном здании.

Школа при таком положении могла вместить не сорок, а всего двадцать учеников. Но мы считали, что, впервые открывая такую школу, нужно создать исключительно благоприятные условия, чтобы сразу завоевать симпатии населения.

Много предстояло работы - работы своеобразной, такой, о которой и у нас самих не было ясного представления.

Школу-интернат, которую мы собирались открыть в полярной стране, никто из чукчей не знал. Люди о ней даже не слыхали. Малейший промах в организации ее мог повредить всей работе культбазы. Сообщение врача о том, что к нему в больницу не идут, нас насторожило.

Вечером в помещении школы было собрание всего коллектива культбазы.

Говорил председатель рика, бывший уральский рабочий и старый северянин.

- Товарищи, все мы здесь в продолжение нескольких месяцев будем жить отрезанные от всего мира. У нас еще не отстроена радиостанция. Мы лишены возможности получать даже отрывочные сведения о жизни нашей страны. Мы можем надоесть друг другу. Как же нам сохранить нашу здоровую семью? Этого, товарищи, можно достигнуть только при одном условии: если вы нагрузитесь работой по специальности и работой общественной. Безделье - особенно благоприятная почва для склоки и бузотерства. А на севере у людей такая склонность бывает.

После собрания мы вышли погулять по единственной улице культбазы Ленинскому проспекту.

Море гудело. Ветер больно бил в лицо. С трудом пробирались мы к берегу.

Был ледяной шторм. Брызги и мелкие льдинки, сверкая, летели ввысь. Море выбрасывало на берег гальку, но сейчас же обратная волна смывала ее. Галька глухо шумела.

Все здесь было необычно: и молчаливые горы, и суровые скалы, и даже эти одинокие дома на далеком берегу.

Мария Алексеевна - врач-окулист - стоит на берегу, смотрит в море, на льды, на горы и говорит:

- А ведь два месяца тому назад кругом еще пестрели северные цветы, порхали птицы, утки вили гнезда прямо на территории культбазы.