Дмитрий Шерих - Город у эшафота.За что и как казнили в Петербурге

«Новицкий плакал. Его угнетала мысль, что он оставляет круглой сиротой свою единственную 15-летнюю дочь. Он просил передать ей на память прядь своих волос и серебряные часы.

О. Сергий громко молился: «Прости им, Боже, — не ведают бо, что творят».

Ковшаров издевался над палачами.

Митрополит шел на смерть спокойно, тихо шепча молитву и крестясь».

4 апреля 1992 года митрополита Вениамина и расстрелянных вместе с ним причислили Архиерейским собором Русской Православной церкви к лику святых в чине новомучеников.

И снова загадка статистики. По утверждению Василия Бережкова, всего в 1922 году в Петрограде расстреляли шесть человек. Спорные данные, надо сказать: в этом году по решению петроградской ЧК за бандитизм были расстреляны пятеро, так что в общей сумме вместе с митрополитом Вениамином и его товарищами выходит уже всяко больше шести.

А в 1923 году ВЦИК решил, что расстрелы не стоит ограничивать только полномочиями трибуналов: «По делам, находящимся в производстве Верховного Суда, губернских судов и трибуналов всех категорий, в случаях, когда статьями настоящего Кодекса определена высшая мера наказания, в качестве таковой применяется расстрел». Сходная по смыслу норма перекочевала затем в Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924 года: «Временно в качестве высшей меры социальной защиты впредь до полной ее отмены… для борьбы с наиболее тяжкими видами преступлений, угрожающими основам Советской власти и Советского строя, допускается расстрел».

Начинались годы особые, непростые.

Статистика не только противоречива, но и лукава. Вот, скажем, относительное число приговоренных к смертной казни в советской России: в 1922–1925 годах оно составляло, по подсчетам юристов, 0,1 % от общего числа осужденных, а в 1926–1930 годах — менее 0,1 %. Скромные показатели, совсем не ошеломляющие. Однако каждая доля процента — это конкретные люди, десятки и даже сотни людей.

Именно в эти 0,1 % попали, например, сразу семнадцать участников громкого «дела ленинградских судебных работников», которое рассматривалось выездной коллегией выездной сессией Верховного суда РСФСР в мае 1924 года. Речь шла о следователях и судьях, вступивших в сговор с нэпманами и за взятки помогавших им обойти закон. Под суд попали и те, кто брал, и те, кто давал. Обвинителем на процессе выступил Андрей Януарьевич Вышинский, и он был эмоционален: «Я требую сурового наказания, беспощадного наказания, которое разразилось бы здесь грозой и бурей, которое уничтожило бы эту банду преступников, посягнувших на честь судейского звания, запятнавших своими преступлениями великое имя советского судьи.

Я требую беспощадного приговора. Пусть этот приговор очистительной грозой пронесется над головами преступников».

Приговор пронесся. Подсудимых Александровского, Антимония, Боннель, Боришанского, Бродянского, Васильева, Гольдина, Иванова, Кузьмина, Маркитанта, Матвеева, Михайлова, Сенина-Менакера, Флоринского, Фридлендера, Шаховнина и Шляхтера приговорили к расстрелу.

Столь крупные процессы были в 1920-е годы редкостью, но смертные приговоры в Петрограде-Ленинграде выносились регулярно. Поскольку массовые расстрельные вывозы на полигон остались в прошлом, приговоренных расстреливали, по всей видимости, в городских тюрьмах, а затем тела их доставляли «для немедленного погребения» в морг Обуховской больницы имени профессора А. А. Нечаева. На каких погостах хоронили смертников, историкам выяснить пока не удалось.

Кто еще был казнен в те годы? Одним из расстрелянных стал, например, знаменитый в городе взломщик Георгий Александров, он же Жоржик Черненький: он вместе со своими сообщниками десятками вскрывал сейфы банков, государственных контор и частных лиц, в конце концов был пойман и получил высшую меру наказания.

То же произошло с участниками нашумевшего в Ленинграде чубаровского дела. Канва этого дело известна: вечером 22 августа 1926 года 20-летняя работница Любовь Белякова была остановлена в Чубаровом переулке толпой местных парней, силой отведена в бывший сад Сан-Галли и там многократно изнасилована. Участвовали в этом преступлении не только признанные хулиганы, но и комсомольцы — в том числе член партии и секретарь ячейки ВЛКСМ близлежащего завода «Кооператор» Константин Кочергин.