Альфред Шлиффен - Германская военная мысль

Нам хочется указать, что здесь Дельбрюк не прав; он сам стоит на точке зрения диалектики и смотрит как на нечто относительное на стратегию сокрушения; и в то же время он признает, что такой диалектический подход может принести вред практикам-офицерам генерального штаба, вливши в них яд сомнения в непогрешимость исповедуемого в настоящее время учения. Все генеральные штабы всех государств организовали всю подготовку к мировой войне, исходя из непоколебимой веры в стратегию сокрушения, испытали жесточайшее разочарование; в течение самой войны они не могли ориентировать свое мышление, искусственно односторонне воспитанное, в действительных условиях войны на измор. Мы смело ввели более гибкую подготовку мышления практиков и выносим широкой волной диалектику в наши суждения по стратегии и истории военного искусства. — Прим. ред.

Вернее было бы сказать — перпендикулярной, глубокой тактики. — Прим. ред.

«Я признаю на войне только три вещи: проходить сорок верст в день, драться и отдыхать». — Прим. пер.

См. этюд Мольтке «О стратегии». — Прим. ред.

Дельбрюк, открывший такой широкий доступ диалектике в историческую критику, порой вспоминает свое положение литературного лидера прусского консерватизма и разражается несколькими выпадами против материалистического понимания истории, которому он оказал столько услуг. По существу, конечно, материализм отнюдь не отрицает значения личностей, разгадывающих новые требования жизни и переводящих практику в их русло. — Прим. ред.

Моро, командовавший на главном театре, был обессилен на 20 тысяч Монсея, которые Бонапарт взял от него на второстепенный Итальянский театр. Конечно, это должно было сильно отразиться на быстроте и смелости его действий. Несомненно, война была бы решена скорее и блестящее, если бы резервная армия была двинута не в Италию, а на помощь Моро. Мы, однако, не будем называть Бонапарта честолюбцем, затягивающим и затрудняющим решение войны из своих мелких интересов, так как война является продолжением политики, в том числе и внутренней; эта политика, лишившая возможности Бонапарта выступить на главном театре войны и требовавшая от него успехов, которые бы затмили его печальный отъезд из Египта, привела к единственному решению — добиться театрального эффекта на второстепенном театре. Все условия кампании 1800 года, однако, получили такой уклон, что мы считаем этот пример Дельбрюка для сравнения стратегии сокрушения и измора не слишком убедительным. — Прим. ред.

Такая переоценка предвидения чрезвычайно распространена с легкой руки Жомини в стратегическом мышлении русских специалистов. Вспомним хотя бы рассуждения о Самсоновской катастрофе как об осуществлении германским командованием одного из разработанных на полевых поездках варианта Шлиффеновского решения. Позитивные стратеги, как, например, Н. П. Михневич, исходя из Огюста Конта, возможность этого предвидения представляли себе как идеал военной науки. — Прим. ред.

Мы имели перед своими глазами эту характеристику Дельбрюка, когда писали свою вступительную статью об эрцгерцоге Карле. Несмотря на высокий авторитет, который мы признаем за оценками Дельбрюка, мы, как видят читатели, очень резко разошлись. Дельбрюк требует стратегию сокрушения в самом чистом виде, а все прочее относит к стратегии измора. Несомненно, эрцгерцог Карл, первый сделавший теоретические шаги в направлении стратегии сокрушения, кое-что сохранил еще от стратегии XVIII в. Но новые теории рождаются не всегда сразу в таком всеоружии, как родилась Минерва из головы Юпитера. Если Дельбрюк бракует эрцгерцога Карла, как стратега сокрушения за его нарочитое уважение к безопасности операционной линии, то это же замечание можно перенести и на Жомини, Леера и так далее. Мы вообще можем указать лишь два труда по стратегии, которым Дельбрюк не мог бы сделать этого упрека — монографию прусского генерального штаба «Успех в бою», написанную под сильным влиянием графа Шлиффена, и «Канны», также принадлежащие перу последнего. Но если идеал сокрушения мы находим лишь у Шлиффена, если даже Наполеон придает «методизму» большое значение в своих теоретических трудах, то нам казалось справедливее подойти к оценке эрцгерцога Карла с другим масштабом. Мы сохранили здесь в тексте оценку Дельбрюка не из любви к коллекционированию противоречий, а вследствие очень глубокого интереса, представляемого ею для обрисовки идеала сокрушения. — Прим. ред.