Сергей Сергеев-Ценский - Пушки выдвигают (Преображение России - 5)

Однако почему-то выходило так, что начинали переставляться помимо его воли предметы в рамке той картины, какую он для себя прочертил: далеко на задний план уходила его "натура", а на передний выдвинулся этот инженер-электрик, с прядью белесых волос, свисающей на лоб, и с назойливыми, тоже белесыми, глазами, молодой Кун, которому все свое внимание отдавали другие: и Куны и Тольберги. Даже Эрна не говорила с матерью Людвига о чем-нибудь постороннем, как это принято у женщин, когда они долго уже сидят в обществе мужчин, а неослабно следила за разговором, затеянным Людвигом.

Вот он сказал вдруг:

- Вам, Алексей Фомич, как художнику, должны быть яснее подспудные эти, как бы сказать, течения жизни, которые могут ведь вдруг и прорваться наружу и, пожалуй, затопить даже, а?

- Мне? - искренне удивился Сыромолотов. - Мне, художнику, подспудное? Нет, с подспудным я не имею дела, а только с тем, что именно не подспудно, что я могу видеть своими глазами... А подспудное - это что же такое? Политика, что ли?

- Назовите хотя бы и политикой, - улыбнулся Людвиг. - Вы, конечно, скажете, что вы - не политик, не строите общественной жизни...

- Да, да... даже и электричеством не занимаюсь, - вставил Сыромолотов.

- Очень хорошо! Этим занимаемся мы с ним, - кивнул Людвиг на Тольберга, - но вы, художник, обладаете таким чутким аппаратом, который, одним словом, может сразу обобщить разные там факты и сделать вывод... Почему, например, наш военный министр Сухомлинов, хотя он и не подписался, выступает вдруг со статьей "Мы готовы"?

- В самом деле, что его могло заставить это сделать? Получил приказ от царя, что ли?

- В том-то и дело, в том-то и дело, что, может быть, и получил приказ! - подхватил Людвиг. - Ведь нужно знать, почему это вдруг - "Мы готовы". Для кого собственно это писалось? Это - вопрос, разумеется, но... Вот я вам принесу показать одну статейку...

И он, как и раньше, стремительно вышел из комнаты, унося при этом газету.

Вернулся он так же быстро, как и в первый раз, но теперь в его руках была уже не газета, а записная тетрадь в черной клеенке.

- Вот это я сам перевел на русский язык из одной подобной статьи, сказал он садясь. - Статья называется "Вооружайтесь". Она довольно длинная, я прочту только начало, чтобы вы могли судить... "Вооружайтесь, вооружайтесь! Вооружайтесь для решительного боя! Балканы мы должны приобресть. Нет другого средства для того, чтобы остаться великой державой. Для нас дело стоит так: быть или не быть. Перед нами - экономический крах, а за нами - распад монархии. Мы сможем возродиться только тогда, когда приобретем все Балканы, как всем ходом истории предназначенную только нам колонию для сбыта нашего промышленного перепроизводства, нашего духовного перепроизводства, для вывоза туда излишка нашего населения... Вооружайтесь, вооружайтесь! Приносите деньги лопатами и шапками! Отдавайте серебряные кубки, серебряные ложки; отдавайте золото и драгоценные камни, чтобы обменять их на железо; несите последний грош! Отдавайте ваши последние силы на вооружение, неслыханное, невиданное с тех пор, как стоит свет! Знайте, дело идет о последнем решительном бое великой монархии! Дайте ружье в руки отрока, дайте патроны в руки старца. Вооружайтесь беспрестанно, лихорадочно, не теряя минуты! Вооружайтесь ночью и днем, чтобы быть готовыми, когда настанет решительный бой. Иначе дни Австрии сочтены!.."

- Какая-то истерика, а не статья! - перебил Сыромолотов. - Кто же писал это? Неужели австрийский военный министр?

- Нет, что вы! - рассмеялся Людвиг. - Министры так не напишут, а подпись под статьей - Кассандер, но это, само собой понятно, псевдоним.

- Кассандер? Что-то знакомое, однако, - старался припомнить Сыромолотов.

- Кассандру вы знаете - жрицу, пророчицу, из Гомера, - подсказал ему Тольберг.

- Да-да, Кассандра... Значит, и этот заговорил сознательно таким пифическим языком, чтобы напугать веселых венцев? А на самом-то деле, я думаю, ничего страшного нет, а? Просто вроде наемных плакальщиц над покойниками: "Поди-ка, поплачь, Матренушка!" - "Да уж я плакать-то, милый, горазда, а вот сколько ты за это мне дашь?"

Говоря это, Сыромолотов надеялся, что с ним тут же согласятся оба инженера, но они только улыбнулись, однако повели отрицательно головами.

Ответить же ему не успел ни один из них, потому что как раз в это время, хотя обед уже кончался, появились в доме Кунов новые гости.

Сначала были слышны в коридоре их голоса, потом поднялись им навстречу все Куны: гости оказались почетные. И когда Тольберг, тоже поднимаясь, поймал спрашивающий взгляд Сыромолотова, он шепнул ему на ухо: