Сергей Сергеев-Ценский - Зауряд-полк (Преображение России - 8)

- Да никто вам никаких дуэлей не разрешит в военное время, что вы, что вы! - уже испуганным каким-то голосом заговорил Полетика, не начальственным, а убеждающим, и вдруг спустился со своей кафедры, и Ливенцев заметил вскользь, что все, стоявшие до этого напряженно, руки по швам, начали разминаться и принимать более естественные позы.

- Вот что, прапорщик... - взял вдруг под локоть Ливенцева Полетика. Подайте руку, и надо вам все это кончить. Что вы, в самом деле, а? Образованный человек, а... а простых вещей не понимает!

- Господин полковник! Я сказал, что не подам, - и не подам!

Генкель как-то обмяк и осел почему-то, - так показалось Ливенцеву, когда он услышал его бормотанье:

- У себя в имении... я руку подаю... садовнику какому-нибудь... или там... машинисту при молотилке... а вы...

- Любому машинисту, и любому штукатуру, и любому садовнику, если они порядочные люди, я тоже охотно подавал и подам руку, а вам - нет. И считаю, что на эту тему дальше нам говорить незачем!.. Кроме того, господин полковник, я хотел сейчас объехать посты свои ввиду того, что послезавтра ожидается приезд царя в Севастополь.

Это заставило всех поглядеть на него с недоумением: не шутка ли? не искусственный ли какой выпад, придуманный нарочно, чтобы сорвать суд?

Полетика поднял брови, открыл рот.

- Как так царь?.. Послезавтра?.. Это вы... откуда узнали? - засуетился он.

- На железной дороге знают. Вчера еще нельзя было говорить об этом, сегодня уж разрешается, - несколько небрежно к остальным здесь, не знающим такой новости, проговорил Ливенцев.

- Вот видите, господа! - обратился ко всем ставший совсем прежним путаником Полетика. - Приезжает государь, а у нас в казармах что? Во всех ли ротах у нас "Боже, царя храни" есть?.. Можно из красной бумаги вырезать буквы и на картонку наклеить... или из золотой даже... Послезавтра?.. Отчего же мне из штаба бригады ничего?

- Но ведь давно уж известно, что приедет царь в Севастополь, - разрешил себе сказать Мазанка.

- "Приедет, приедет"!.. Что из того, что приедет когда-то такое там? Надо знать, когда именно приедет!.. Улита едет, когда-то будет... Как же так, господа? Ведь царь может и в казармы к нам зайти... Послезавтра! Вот видите, как подкатилось! Надо же, чтобы хоть бляхи наворонили как следует и... и это, как его... чтоб отвечать умели согласно: "Здравия желаем, ваше величество!.." Поезжайте же, что ж вы стоите, какого черта! - обычно, как всегда, обратился Полетика к Ливенцеву. - Там мой экипаж стоит, он мне сейчас не нужен, вот садитесь и поезжайте.

- До свидания! - сказал было Ливенцев и повернулся.

- Погодите же, куда вы? Там дождь идет, а вы... Верх на экипаже не поднимается, винты какие-то испорчены... и черт ее знает, зачем у нас нестроевая рота!.. Потом кучеру скажете, чтобы прямо с вокзала чинить что там нужно ехал...

- Хорошо... Но что-то такое мне еще нужно сделать, прежде чем ехать... - усиленно начал вспоминать Ливенцев, что он такое записал на адъютантской записке.

- Плащ мой возьмите! Разве я не сказал вам? Плащ, вот что!.. А я сейчас по ротным помещениям с осмотром, мне плащ не нужен. А когда доедете, положите его, плащ мой, на сиденье... Ну, до свиданья!

- Спасибо за плащ, господин полковник, но вот в чем дело, - вспомнил, наконец, что было надо, Ливенцев. - Дело в немцах, которые стоят у нас на постах... Капитан Урфалов! Приказ строжайший от жандармского полковника Черокова немецкий пост наш на Черной речке весь снять ввиду того, что на немцев-ратников полковник Чероков не надеется... Снять и заменить русскими.

Говоря это, Ливенцев не столько смотрел на Урфалова, сколько на Генкеля, наблюдая, как к этому отнесся он. Генкель стоял насупясь и глаза в пол.

- Вы что же это в самом деле немцев на посты напихали? - накинулся на Урфалова Полетика. - Вот видите, правильно! Его величество едет, а на постах черт знает что - немцы!

- Изволите видеть, господин полковник... - начал было Урфалов, выступая вперед, но Полетика перебил нетерпеливо:

- Ну, что там видеть! Нечего видеть! Убрать всех немцев к чертовой матери, и все. И нечего больше видеть!

- Замену на посты надо послать сегодня же, восемь человек, - сказал Урфалову Ливенцев. - Я бы отобрал их сам, но сейчас мне некогда, ждет дрезина... До свиданья!

И, простившись только с одним Полетикой, не взглянув больше ни на кого из остальных, Ливенцев поспешно вышел из кабинета в канцелярию, и первое, что там бросилось ему в глаза, была сияющая луна приказиста Гладышева, снимавшего уже с вешалки командирский плащ.