Шапи Казиев - Имам Шамиль

Прибыв в Ставку, Барятинский долго сидел на краю скалы, обозревая открывавшуюся отсюда панораму. Наместник теперь думал о будущем Кавказа. Он хотел устроить новое правление так, чтобы оно не противоречило традициям горцев и избавило бы в будущем от повторения столь трагических событий, как эта война.

В тот же день, 26 августа, Барятинский издал приказ: «Шамиль взят — поздравляю Кавказскую армию!»

В честь этого события было отчеканено около 150 тысяч серебряных медалей с надписью «За покорение Чечни и Дагестана в 1857, 1858 и 1859».

Плененного Шамиля принимали с подчеркнутым уважением. У аль-Карахи говорится: «Когда по заключении мира Шамиль со своей семьей отправился с Гуниба на гору Кахаль, то его с семьей расположили рядом с генералом в великолепной палатке. В этой палатке было столько различных ковров и другой хорошей, драгоценной и красивой мебели, что даже нельзя выразить словами. Нам тотчас представили повара-мусульманина, дабы мы были избавлены от их пищи. Нам доставили прекрасную пищу и различные вкусные фрукты на золотых и серебряных блюдах».

На следующий день привезли семью Шамиля. Затем явились ординарцы Барятинского, подали женам и дочерям имама драгоценные украшения, а Шамилю, как личный подарок наместника, его собственную шубу. Шуба эта, как писал зять Шамиля Абдурахман, была из меха американского медведя и подарена Барятинскому самим императором.

Шамилю объявили, что он должен будет отправиться в Петербург, чтобы представиться Александру II. Сопровождать имама был назначен адъютант наместника полковник Тромповский с особым конвоем. А в Темир-Хан-Шуре Шамиля ожидала удобная дорожная карета Барятинского, в которой можно было даже спать.

27 августа Шамиля, его семейство и домочадцев отправили в Темир-Хан-Шуру в сопровождении двух эскадронов драгун, двух сотен Дагестанского конного полка и батальона пехоты.

В тот же день в Петербург была послана телеграмма: «Гуниб взят, Шамиль в плену и отправлен в Петербург».

Проститься с имамом выходили целые общества, устилая дорогу коврами. Люди плакали, целовали края его одежды и молили Аллаха сохранить ему жизнь. Были и такие, кто от отчаяния бросался с круч вместе со своими конями.

Отступники возгордились, а простой народ был растерян и думал, что наступает конец света. В назидание одним и в утешение другим ученые говорили:

В Темир-Хан-Шуру Шамиль и его спутники прибыли 29 августа. Крепость встретила их салютом из пушек и балом в офицерском собрании. В пути имам занемог и несколько дней провел в крепости. Визиты офицеров и жителей Темир-Хан-Шуры совершенно измучили Шамиля. 3 сентября он покинул крепость, оставив там свое семейство. Женщин опекали жены местных начальников. Им беспрерывно делали подарки и шили новые наряды, развлекали и успокаивали насчет их будущности.

В Россию с имамом отправились сын Гази-Магомед и три преданнейших мюрида. Казначей Хаджияв принял на себя еще и обязанности денщика; благочестивый Тауш заведовал духовным «протоколом» и заботился о том, чтобы пища соответствовала требованиям ислама; Абдула-Магомед заменял имамских телохранителей.

Сопровождал Шамиля и переводчик Исаак Грамов, в надежности которого имам убедился, когда обменивал княгинь на своего сына.

По пути Шамиля приветствовали делегации от дагестанских городов, а в Чир-Юрте его даже уговорили сфотографироваться. Дагеротипный портрет Шамиля, сделанный фотографом-энтузиастом командиром драгунского полка графом И. Ностицем, стал первым реальным изображением знаменитого имама.

5 сентября Шамиль прибыл в Моздок. Здесь его встретил Минай Атаров, побывавший у имама в Ведено. Шамиль остановился в родном доме своей жены Шуайнат. Отец ее к тому времени скончался, и гостя принимал сын. Дети его развлекали гостя танцами, среди которых был и ставший популярным на всем Кавказе «танец Шамиля». Танец этот начинался смиренной молитвой, а затем обращался в огненную лезгинку.

7 сентября почетного пленника уже принимал Ставрополь. В роще, у въезда в губернскую столицу, офицерство устроило обед в честь Шамиля. Пленнику отвели квартиру в центре города. Вокруг была выставлена усиленная охрана, защищавшая пленника от любопытствующих, а визитеры допускались лишь по особому разрешению. Город был встревожен слухами, будто 15 тысяч горцев вот-вот нападут на Ставрополь, чтобы отбить Шамиля. В это мало кто верил, но старые казаки, всякое повидавшие на своем веку, задумчиво покручивали усы.