Венди Голдман - Террор и демократия в эпоху Сталина. Социальная динамика репрессий

В 1980-е годы новый интерес к социальной истории привел к «ревизионистскому» оспариванию этого взгляда. Историки начали более пристально рассматривать разногласия и напряженность, существовавшие внутри советского государства. Они отмечали резкие колебания в политике, во взаимоотношениях между центральными и местными органами управления, конфликты между правосудием, которое вершилось в угоду политической кампании, и нормой права, а также роль внешней и внутренней угрозы. Они проанализировали диалектическое противоречие между государственной политикой и реакцией общества, при котором социальное напряжение влияло на действия властей, приводя в свою очередь к непредсказуемым последствиям, которые провоцировали на принятие еще более драконовских решений. Исследователи установили зависимость между специфическими целями и отдельными эпизодами репрессий. {4} 4 Getty J.A. Origins of the Great Purges: The Soviet Communist Party Reconsidered, 1933-1938. New York: Cambridge University Press, 1985; Getty J. A. State and Society Under Stalin: Constitutions and Elections in the 1930s // Slavic Review. 1991. Vol. 50. № 1. P. 18-35; Getty J. A. Pragmatists and Puritans: The Rise and Fail of the Party Control Commission // Carl Beck Papers in Russian and East European Studies. 1997. № 1208; Getty J. A., Naumov O. The Road to Terror: Stalin and the Self-Destruction of the Bolsheviks. New Haven: Yale University Press, 1999; Harris J. The Great Urals: Regional Interests and the Evolution of the Soviet System, 1934-1939. Ithaca: Cornell University Press, 1999; Manning R. Government in the Soviet Countryside in the Stalinist Thirties: The Case in Belyi Raion in 1937 // Carl Back Papers in Russian and East European Studies. 1984. № 301; Centre-Local Relations in the Stalinist State, 1928-1941 / ed. E. A. Rees. Basingstoke; New York: Palgrave Macmillan, 2002; Rittersporn G. Stalinist Simplifications and Soviet Complications: Social Tensions and Political Conflicts in the USSR, 1933-1953. Chun Harwood Academic Publishers, 1991; Solomon P. Soviet Criminal Justice Under Stalin. New York; Cambridge, 1996. Некоторые историки изучали организации и группы людей, раскрывая соответствие инициатив государства общественным или групповым интересам. При исследовании «народных инструментов» террора, они обнаружили, что рабочие и крестьяне использовали свои процедуры и риторику против руководителей и должностных лиц для обвинения их в злоупотреблениях. Фокусирование внимания на реакции различных социальных групп позволило поставить новые и интригующие вопросы о взаимосвязи интересов «низов» и приказов «верхов» в ходе осуществления репрессий — в начальный период и их последующего распространения на все более широкие слои населения страны. Однако историки, за некоторым исключением, не стали развивать это направление исследований. {5} 5 О рабочих и промышленности см: Fitzpatrick S. Workers Against Bosses: The Impact of the Great Purges on Labor-Management Relations // Making Workers Soviet: Power, Class, Identity / eds. L. H. Siegelbaum, R. G. Suny. Ithaca: Cornell University Press, 1994. P. 311-340; Stalinist Terror: New Perspectives / eds. J. A. Getty, R. Manning. New York: Cambridge University Press, 1993. Основополагающие статьи о репрессиях на заводах, в колхозах, в военных частях и других местах см.: Manning R. The Soviet Economic Crisis of 1936-1940 and the Great Purges // Stalinist Terror. P. 116-141; Thurston R. The Stakhanovite Movement: The Background to the Great Terror in the Factories, 1935-1938 // ibid. P. 142-160; Hoffman D. The Great Terror on the Local level: Purges in Moscow Factories, 1936-1938 // ibid. P. 163-167; Goldman W. Stalinist Terror and Democracy: The 1937 Union Campaign // American Historical Review. 2005. Vol. 110. №5. P. 1427-1453; Siegelbaum L. Stakhanovism and the Politics of Productivity in the USSR, 1935-1941. Cambridge: Cambridge University Press, 1988; Thurston R. Reassessing the History of Soviet Workers: Opportunities to Criticize and Participate in Decision-Making // New Directions in the Soviet History / eds. S. White. Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 160— 190. Роберт Тэрстон — единственный, кто развил эти первоначальные идеи в монографии: Thurston R. Life and Terror in Stalin's Russia, 1934-1941. New Haven: Yale University Press, 1996. См. также: Zhuravlev S. Terror Against Foreign Workers in the Moscow Elektrozavod Plant, 1937-1938 // Stalin's Terror: High Politics and Mass Repression in the Soviet Union / eds. B. McLoughlin, K. McDermott. Basingstoke: Palgrave, 2003. P. 225-240. О динамике репрессий в учреждениях см. также: Chase W. Enemies Within the Gates? The Comintern and the Stalinist Repression, 1934-1939. New Haven: Yale University Press 2001; Siddiqi A. The Rockets' Red Glare: Technology, Conflict, and Terror in the Soviet Union // Technology and Culture. 2003. Vol. 44. № 3. P. 470-500. О реакции крестьянства см.: Fitzpatrick S. Stalin's Peasants: Resistance and Survival in the Russian Village After Collectivization. New York: Oxford University Press, 1994. P. 286-312. Они сосредоточились на изучении субъективных, личностных факторов, выявляя внутренние психологические мотивы, а также внешнюю реакцию общества на репрессии, чтобы понять, как люди реагировали на террор. {6} 6 Fitzpatrick S. Everyday Stalinism. Ordinary Life in Extraordinary Times: Soviet Russian in the 1930s. New York: Oxford University Press, 1999; Garros V., Komevskaya N., Lahusen T. Intimacy and Terror: Soviet Diaries of the 1930s. New York: New Press, 1994; Half in I. Terror in My Soul: Communist Autobiographies on Trial. Cambridge, MA: Harvard University Press, 2003; HellbeckJ. Fashioning the Stalinist Soul: The Diary of Stephan Podlubnyi, 1931-1939 // Stalinism: New Directions / ed. S. Fitzpatrick. New York; London: Routledge, 2000. P. 77-116. В этот перечень не включены авторы мемуаров и писатели, подробно исследовавшие реакцию и психологию личности человека.

В 1990-е годы стали доступными новые архивные материалы, в которых содержалась важная информация о роли Сталина и о целях репрессий. Документы неопровержимо доказывали непосредственное личное участие Сталина в репрессиях. Они были испещрены подписями Сталина и замечаниями, сделанными им на полях; это вскрыло тот факт, что его рука касалась буквально всего. Из архивов была также получена новая информация о числе жертв. Прежний подсчет количества арестов и смертных казней в 1937-1938 годах оказался сильно преувеличенным. Первоначально историки полагали, что число арестованных насчитывало от 7 до 20 млн. человек. Новые данные, основанные на архивных материалах, показывают, что было арестовано около 2,5 млн., человек за политические и неполитические преступления. Так же историки считали, что приблизительно 7 млн. человек было казнено, но действительное число казненных оказалось 681 тыс. 692 человека, что составляет одну десятую от общего количества. [3] 2,5 млн. человек были обвинены по политическим и неполитическим мотивам, в числе этих людей были 1 млн. 575 тыс. человек, арестованных службой безопасности. См.: Getty]. А., Rittersporn G., Zemskov V. Victims of the Soviet Penal System in the Pre-War Years. P. 1022-1023. Хотя жертв оказалось меньше, чем считалось ранее, число репрессированных из различных слоев населения оказалось намного больше. На основании новых данных было установлено, что жертвами репрессий были не только руководители экономики, партии и военачальники, бывшие оппозиционеры и иностранные коммунисты, ранее описанные историками, но и другие категории населения. Приказом № 00447 о массовых операциях в июле 1937 года определялось, какое количество преступников, представителей деревенского духовенства, церковных активистов, бывших кулаков, лишенцев (лиц дворянского происхождения, промышленников и лиц, лишенных права голоса), а также прочих «враждебных элементов» подлежит тюремному заключению или должно быть приговорено к смертной казни. Затем был издан приказ № 00486 о порядке ареста жен осужденных за контрреволюционные преступления, а далее последовала серия «национальных операций» нацеленных на немцев, поляков, румын, финнов, латышей и представителей других этнических групп. {7} 7 Getty J. A. Excesses are not permitted: Mass Terror and Stalinist Governance in the Late 1930s // Russian Review. 2003. №61. P. 113-138; Hagenloh P. Socially Harmful Elements and the Great Terror // Fitzpatrick S. Stalinism: New Directions. P. 286-308; Khlevniuk O. The Objectives of the Great Terror, 1937- 1938 // Soviet History, 1917-1935: Essays in Honor of R. W. Davies / eds. J. Cooper, M. Perrie, E. A. Rees. New York: St. Martin's Press,1995. P. 83-104; McLoughlin B. Mass Operations of the NKVD, 4937-1938: A Survey // Stalin's Terror. P. 118-152; Petrov N., Roginsky A. The Polish Operation of the NKVD, 1937-1938 // ibid. P 153-170; Shearer D. Social Disorder, Mass Repression and the NKVD During the 1930s // ibid. P. 85-117; Stalin's Terror Revisited / eds. M. Ilic. Basingstoke: Palgrave, 2006. P. 5-6. В результате массовых операций было арестовано 766 000 человек, из которых 385 000 были приговорены к смертной казни. На основании новых данных было написано множество работ, которые один из историков назвал «исследованиями жертв». {8} 8 Shearer D. Social Disorder and the NKVD in the 1930s. P. 103; McLoughlin B., McDermott K. Rethinking Stalinist Terror // Stalin's Terror. P. 3. См. также: Stalin's Terror Revisited.