Феликс Юсупов - Загадка убийства Распутина. Записки князя Юсупова

С детства я привык смотреть на Царскую семью как на людей особенных, не таких, как мы все. В моей душе создалось поклонение перед ними, как перед существами высшими, окруженными каким-то недосягаемым ореолом. Поэтому все, что говорилось и передавалось из уст в уста, все порочащие их имя слухи меня глубоко возмущали, и я не хотел верить тому, что слышал.

Началась война. Ее объявление застало нашу семью в Германии. После ареста в Берлине, которому мы были подвергнуты по приказанию императора Вильгельма, мы, наконец, благополучно добрались до Петербурга, после длинного путешествия через Данию и Швецию вместе с императрицей Марией Федоровной, которую мы застали в Копенгагене на ее обратном пути в Россию.

Молодожены возвращались из большого свадебного путешествия и перед приездом в Россию встретились с родителями за границей. Они оказались на территории Германии и в связи с началом Первой мировой войны подверглись притеснениям.

В дневнике вдовствующей императрицы Марии Федоровны от 29 июля /2 августа 1914 г. имеется запись: «Во Франции нас повсюду встречали возгласами: “Vive la Russie!” (“Да здравствует Россия!” – франц.). Мобилизация шла полным ходом. В Германии ничего не было заметно до тех пор, пока мы не прибыли в предместья Берлина, где лица прохожих дышали ненавистью. Когда же мы въехали в Б[ерлин] – отвратительное место, – в поезде появился Свербеев и сообщил, что объявлена война, а также, что мне не разрешено пересечь германскую границу. Он сам как помешанный. Видно было, что он совершенно потерял голову и уже не был послом. Он сказал мне, что м[аленькая] Ирина находится здесь с семьей Юсуповых, и что все они арестованы. Слыхано ли что-либо подобное! Какие подлецы! Потом появился немецкий господин, чиновник, заявил, что я должна вернуться назад и ехать домой через Англ[ию], Голл[андию] или Швейцарию или, может быть, я предпочла бы Данию. Я протестовала и спросила, что случилось. На это он ответил: “Россия объявила войну”. Я ответила, что это ложь, а также то, что мобилизация начата ими [германцами] тайно и проводится уже в течение четырех лет, в то время как Р[оссия] только теперь начала осуществлять эти действия [мобилизацию] и только теперь заявила об этом официально: “Но это, – сказала я, – еще не означает, что начата войн”. В конце концов, через 2 часа мы наконец-то выбрались из всей этой грязи и уже находились на пути в Вамдруп». (Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 46–47)

Через несколько дней после начала войны Юсуповым удалось покинуть Германию и через Данию вернуться в Россию. Вдовствующая императрица Мария Федоровна 22 июля / 4 августа 1914 г. в дневнике отметила: «Затем отправились в Бернсторф, потом в гостиницу “Англетер”, чтобы увидеться с Ириной и Юсуповыми. Они сегодня утром, слава Богу, прибыли в (Данию). <���…> Юсуп[ов] принес мне букет цветов от всех моих полков. Остался с нами пить чай». (Дневники императрицы Марии Федоровны (1914–1920, 1923 годы). М., 2005. С. 47–48)

Несмотря на всеобщий патриотический подъем, вызванный войной, многие были настроены пессимистически. Мрачные мысли витали вокруг Царского Села.

Государь и императрица, отрезанные от мира, отдаленные от своих подданных, окруженные кликой Распутина, решали события мировой важности.

Жутко становилось за Россию.

В воспоминаниях Феликса Юсупова все события периода начала Первой мировой войны акцентированы по сути дела только на роли Григория Распутина, который в этот период еще не имел такого большого влияния, как в 1916 г.

Анна Вырубова писала в эмиграции в воспоминаниях о Г.Е. Распутине:

«Вспоминаю только один случай, когда действительно Григорий Ефимович оказал влияние на внешнюю политику. Это было в 1912 году, когда Николай Николаевич и его супруга старались склонить Государя принять участие в Балканской войне. Распутин чуть ли не на коленях перед Государем умолял его этого не делать, говоря, что враги России только и ждут того, чтобы Россия ввязалась в эту войну и что Россию постигнет неминуемое несчастье.

В начале мировой войны с Германией Григорий Ефимович лежал, раненный Гусевой, в Покровском. Он тогда послал две телеграммы Его Величеству, умоляя “не затевать войны”. Он и ранее часто говорил Их Величествам, что с войной все будет кончено для России и для них. Государь, уверенный в победоносном окончании войны, тогда разорвал телеграмму и с началом войны относился холоднее к Григорию Ефимовичу». (Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. М., «Орбита», 1993. С. 282)