Антон Якименко - Прикрой, атакую! В атаке — «Меч»

Потеряв сразу четыре машины, и флагмана в том числе, немцы поняли, что дело имеют не со слабыми летчиками. И Чувилев подтвердил их опасения. После первой атаки вместе с ведомым пронизал их строй слева направо и, довернувшись параллельно оси общей колонны, показал необычную раскраску машин. А когда пошел в разворот, целясь в середину боевого порядка, немцы дрогнули, и их бомбы посыпались вниз. На свои же немецкие войска.

Не досчитавшись пяти экипажей, сбросив бомбы до линии фронта, «юнкерсы» развернулись на запад. Чувилев начал было преследовать их, но командный пункт передал:

— Молодцы! Выходите из боя.

Вместе с Павлом подходим к пилотам. Спрашиваю:

— Как вели себя немцы?

— Вежливо, — острит Иванов, — по нашей «просьбе» бомбили своих.

— Хорошо! — говорю я пилотам. — Сработали чисто. Бомбардировщики нас уже знают, надо, чтобы узнали истребители.

Ставлю боевую задачу группе Матвея Зотова:

— Зайдите с тыла противника и в первую очередь атакуйте Ме-109. Постарайтесь, чтобы первый удар был особенно эффективным. Он должен решить исход воздушного боя. Высоту наберите побольше. Атакуйте на повышенной скорости.

— Мы заберемся метров на тысячу выше фашистов, — уточняет Матвей и сдержанно улыбается: — Мы помним рассказ о Райкове…

О Райкове я вспомнил вчера, на аэродроме Васильевский. Шел разговор о тактике истребительной авиации. В подтверждение мыслей я привел пример из личного опыта.

Это было в тридцать девятом году, в боях над рекой Ханхин-Гол. День стоял серый, пасмурный, облачность висела над самой землей, что в этих краях в летнее время крайне редко бывает. Казалось, о полетах не может быть речи, и вдруг — тревога. Противник нарушил границу, несмотря на то что в эту минуту начался ливень: нарушение воздушной границы считалось своего рода вызовом, а на вызов мы всегда отвечали ударом. Взлетали по полю, залитому водой.

Летим в составе шести истребителей И-16. Ведущий — командир эскадрильи, я — в паре с ведущим. Через три-четыре минуты полета вышли из ливня, но облачность висит очень низко, прижимает группу к земле. Идем, временами меняем курсы, ищем противника. Облачность неожиданно обрывается, однако над головой не «окно», сквозь которое видно синее небо, а что-то вроде «цилиндра». Диаметр его километров двенадцать, высота — порядка четырех тысяч метров. И там, в верхней части «цилиндра», патрулирует четверка И-97.

С японскими истребителями И-97 мы встречались не раз. Легкие, очень маневренные самолеты, но скорость у них поменьше, чем у наших машин. Впрочем, это сейчас не важно: у них есть высота, у них есть и скорость. Короче, преимущество в данный момент на их стороне.

Осторожно, цепляясь за стенку «цилиндра» крылом, спиралью идем в высоту. Самолеты у нас зеленые, у них — белые. Во мраке, да еще на фоне земли, они нас пока не видят, а мы их — как на ладони. У нас уже тысяча метров, полторы, две тысячи… Все идет хорошо, и вдруг из общего строя шестерки вырывается Райков — подвижный, горячий, страшно нетерпеливый горец — хакас.

Оторвавшись от нас, не обеспечив себя достаточной скоростью, без ума и без дела летчик метнулся в сторону вражеской группы. Он был значительно ниже, и японцы его не сразу заметили. Это нас и спасло. Обнаружив наконец И-16 и приняв его за одиночку, случайно оказавшегося в этом районе, истребители кинулись вниз, в атаку, и… Райков пошел к земле.

Обстановка изменилась мгновенно. Мы оказались вверху, японцы — внизу. Но самое главное, что они, увлекшись атакой, так и не заметили нас. А потом было поздно. Бой был очень коротким: не больше минуты. Мы посбивали всех.

— А Райков так и погиб? — спросил Иванов. Нет, не погиб, случай спас. Удивительный случай. Мы атаковали японцев настолько стремительно, что они не успели ударить его вторично. Но первая пулеметная очередь была пущена метким стрелком. Несколько пуль попало в мотор, а одна, пронзившая борт кабины, прошла между бортом и левой рукой пилота, ударилась в бронеспинку, скользнула по ее овальной окружности и, уже на излете, воткнулась летчику в спину.

После посадки Райков сказал, что самое страшное, это когда ты повис без скорости, а тебя атакуют сверху. Такое положение, будто ты лежишь спиной на земле, а враг на тебя уселся верхом. Ты можешь только крутить головой и плевать, и то… в сторону.

Группа в составе восьми истребителей уходит на Белгород. Слышу отдельные фразы условного кода: разговор Матвея с землей. Остальные молчат, соблюдая радиомаскировку. Уже набрали четыре тысячи метров, вышли на Белгород. Теперь должны развернуться, немного пройти на юг…