Николай Ильюхов - Партизанское движение в Приморьи. 1918—1922 гг.

Как только Сучан заполняли враждебные войска, кулаки совершенно открыто становились агентами белогвардейских штабов, слугами «истинной власти» — на их языке. Штабы через них получали информацию о местах, где скрывались партизаны, руководители и т. д. И, конечно, все это не даром. В виде компенсации войска не трогали их хозяйств и имущества; для этого существовали бедняки, у которых забирали последнего конишка, резали последнюю коровенку. При помощи белых упомянутый Козлов отобрал ранее реквизированных у него лошадей, переданных в разоренные хозяйства партизан Колесниковых. Сыновья кулаков после партизанства (куда они вступали в большинстве случаев тоже ради сохранения в целости своего богатого хозяйства) переходили к белым, и режим для них здесь был иной, чем для других попавших к белым партизан.

Скажем еще несколько слов о роли баптистов в нашей борьбе.

За время невзгод, связанных с империалистической и гражданской войной, перевернувшей кверху дном весь уклад русской деревни, баптизм заметно быстро стал свивать себе прочное гнездо в дебрях темноты и невежества крестьянства. Здесь, на Сучане, и вообще в приморских деревнях он иногда охватывал до 20—30 % населения. В этом одурманивающем течении заправилами были, как и всегда в религии, зажиточные слои деревни. Эти «евангельские братья» втягивали в религиозные тенета деревенскую голытьбу, тупую, забитую нуждой. «Не противься злу», «не убий» и тому подобные «великие законы божественного учителя Христа», усердно внедрявшиеся в головы крестьян, настраивали на непротивленческий лад и нейтрализовали в происходящей борьбе эту часть крестьянства, а некоторых обращали прямо в фанатиков. На партизанских организаторов они смотрели как на нечистую силу, на «антихристов», богохульников, и открещивались от всякого общения с ними. Что касается таких апостольских изречений, как «несть бо власти аще не от бога», то они комментировались апостолами баптизма в таком смысле, что, мол, «истинную, богом освященную власть отрешившиеся от бога люди попрали, а теперешняя борьба за советскую власть вызвана подстрекателями-большевиками, в большинстве своем евреями, и не будет она освящена богом». Иначе говоря, все эти баптистские-толкования были самого реакционно-монархического характера. Это первый корень развития баптизма в Приморьи. Если проследить внимательно за вторым корнем этого сектантского дерева, то он уведет нас в штабы американских империалистов и демократических ханжей: всякому грамотному человеку известно, что Америка уже давно и усердно пытается насадить «евангельское вероучение» в близлежащих к ней полуколониальных странах, в особенности Китае, и на русском Дальнем Востоке; мало того, сеть агентов американского капитала раскинута, под видом организации религиозных обществ (знаменитых «союзов христианской молодежи»), даже и в странах Западной Европы. Если добираться по этим социальным корням, то неудивительно, что они приведут нас в штабы интервентской генеральской клики. Вожди баптизма не случайно прогуливались в американские и японские штабы и отнюдь не с евангельскими проповедями и беседами, а с предательскими целями. Яркий пример таких «евангельских братьев» являли собой сергеевские баптистские коноводы Татуйко и Наддельный, по прозвищу «Десятый». Татуйко особенно открыто ползал через пороги штабов и нашептывал там о партизанах. Правда, ему были даны хорошие уроки, после которых он, глядя на солнце «не мигая глазами», клялся больше не делать плохого для партизан.

Ряды реакционных сил деревни были бы описаны неполно, если бы мы обошли молчанием наиболее видных и откровенных деятелей контр-революции — попов и прочее духовенство. Эта общественная группа, обреченная с момента победного торжества пролетарского Октября на постепенное отмирание, со всей присущей ей беззастенчивостью сразу же, как только появились на поверхности партизанские организации, повела открытую и беспощадную борьбу с ними. И крестьянская хата, и церковный амвон, и любой перекресток улицы одинаково служили попу трибуной, с которой он, призывая все кары на головы смутьянов-подстрекателей, вел контр-революционную агитацию.

Если здесь, на Сучане, среди попов не было таких талантов по организации погромов и травли революционных сил деревни, как поп Юлий Писарев в Забайкальи, прославившийся своими «подвигами» в 1918 году, тем не менее, как правило, у любого попа приморской деревни всегда были широко раскрыты двери, всегда готов был стол и дом для наезжавших офицерских банд. Отсюда белогвардейцы черпали точную информацию о ходе повстанческого движения, о главарях, о сочувствующих и т. д. Нашему Ревтрибуналу пришлось судить и приговорить к расстрелу попа Романа Терновского, который, помимо открытой реакционной агитации и усердных молебнов за Колчака, «за покорение под нозе его всякого врага и супостата», иногда небезуспешно занимался и доносами белогвардейцам. Партизанами были перехвачены его письма к белым с предложением скорей приехать и накрыть в его деревне небольшой партизанский отряд. Другой поп был захвачен партизанами у себя в доме во время попойки с наехавшей бандой офицеров. Группа партизан во главе с учителем И. И. Глубоковым (он раньше учительствовал в этой деревне) окружила поповский дом и захватила всю компанию, несмотря на оказанное ею сопротивление и стрельбу из окон по партизанам, в которой принял усердное участие и сам поп. Сдавшись в плен, «батюшка» передал победителям револьвер «наган», в котором все патроны были расстреляны, и после этого, проклиная революцию, ушел в «лоно авраамово». Остальная компания тоже получила должное возмездие.