Елена Кочемировская - 10 гениев, изменивших мир

Для получения фундаментального математического образования Винер отправился в Геттинген, где занимался у крупнейшего немецкого математика Давида Гильберта и слушал лекции феноменолога Эдмунда Гуссерля. Установившиеся личные связи с Гильбертом сыграли, пожалуй, определяющую роль в становлении Винера – основателя новой науки.

Математик-универсал Гильберт был убежден в целостности математической науки, а также в единстве математики и естествознания, что являлось нетипичным для того времени. В 1900 году он сформулировал 23 проблемы, решение которых, по мнению ученого, способствовало дальнейшему развитию математики (так и получилось – на сегодня решены 18 проблем из 23). Исследования Гильберта весьма значительно повлияли на развитие многих разделов математической науки. К 1922 году у него сложился обширный план формализации всей математики, и хотя проблема оказалась глубже и сложнее, чем представлялось изначально, вся работа и по сей день идет по путям, намеченным Гильбертом.

Винер смотрел на Гильберта как на математика, каким бы он хотел стать, «сочетавшего необычайную силу абстракции с житейским чувством физической реальности». Однажды Норберт Винер делал доклад в Геттингенском университете, где работал знаменитый немецкий математик. Насколько это было для него важно, становится понятным хотя бы из того, что много лет спустя основатель кибернетики посвятил данному событию более двенадцати страниц автобиографии. После доклада все, как обычно, отправились на совместный ужин, во время которого Гильберт начал распространяться о выступлениях, которые ему довелось выслушать за годы жизни в Геттингене, не преминув сказать несколько слов и о Винеровском «бенефисе»: «Доклады, с которыми выступают в наши дни, намного хуже, чем это было раньше. В мое время сделать доклад было искусством. Люди долго готовились к тому, что они хотели сказать, и их выступления были хорошими. Теперь же молодые люди больше не в состоянии сделать хорошего доклада. Особенно с этим плохо у нас, в Геттингене. Мне кажется, что самые плохие доклады в мире делаются в Геттингене. В этом году они были особенно плохи. Были – впрочем, нет, я совсем не слышал хороших докладов. Недавно это было совсем плохо. Но сегодня было нечто исключительное… Сегодняшний доклад был худшим из всех, когда-либо слышанных здесь».

В 1915 году Винер получил место ассистента на кафедре философии в Гарварде, но только на год. В поисках счастья он сменил ряд мест, работал на заводах «Дженерал электрик», был журналистом («несколько месяцев перебивался литературной поденщиной для газет»), попытался служить в армии США («необходимость жить в бараках приводила меня в отчаяние»), но не смог из-за плохого зрения. Вообще, переход к размеренной профессиональной карьере будущий ученый совершил лишь в 1919 году, когда устроился на кафедру математики MTI, где (с перерывами на многочисленные зарубежные поездки) проработал всю оставшуюся жизнь, немало способствуя превращению скромного высшего учебного заведения в кузницу нобелевских лауреатов.

В 1926-м после длительного периода ухаживания Винер вступил в брак с Маргаритой Энгеман, американкой немецкого происхождения. В семье родились две дочери – Пегги (уменьшительное от Маргарет; дочь назвали в честь матери) и Барбара. Надо отдать должное Маргарет – она была надежным другом, сиделкой и хозяйкой в доме у своего непростого в совместной жизни мужа. Они почти не расставались, даже во время многочисленных и продолжительных поездок в Европу и Китай. Общение в семье происходило на странной смеси английского и немецкого языков, причем ее глава часто употреблял «детские» окончания, а свою жену уважительно называл полным именем Маргарита (Marguerita) – совсем не по-английски. Свидетелей тому нет, это было нечто внутреннее, защищенное от внешних взглядов, почти интимное, но сохранились письма.

Отношения в семье хорошо иллюстрирует такой, например, забавный случай. Когда Винеры переехали на новую квартиру, жена положила мужу в бумажник листок, на котором записала их новый адрес, иначе он мог бы не найти дорогу домой. Тем не менее, в первый же день, когда ему на работе пришла в голову очередная идея, он полез в бумажник, достал оттуда листок с адресом, написал на его обороте несколько формул, понял, что идея неверна, и выкинул листок.

Вечером, как ни в чем не бывало, Винер поехал по своему прежнему адресу. Когда обнаружилось, что в старом доме уже никто не живет, он в полной растерянности вышел на улицу. Внезапно его осенило. Он подошел к стоявшей неподалеку девочке и сказал: «Извините, возможно, вы помните меня… Я – профессор Винер, и моя семья недавно переехала отсюда. Вы не могли бы сказать, куда именно?» Девочка выслушала его очень внимательно и ответила: «Да, папа, мама так и думала, что ты это забудешь!» Правда, сама дочь Винера через много лет на вопрос, насколько эта история соответствует истине, ответила: «Да, все примерно так и было, за исключением того, что папа прекрасно знал в лицо своих детей».