Лев Лурье - Ленинградский фронт

В оккупированном Пскове работало несколько начальных школ, в них преподавали по выпущенным немцами учебникам

ВОСПОМИНАНИЯ:

Окунев Михаил

Приход немцев застал меня дома, в Пушкине. Так получилось, что Пушкин сдали практически без боев, немцы пришли совершенно неожиданно. Впечатление было, что это люди с другого света, чужие, неприятные. Они сразу установили свои порядки. Первое, что они сделали — превратили центр города в виселицу. Люди висели на светофорах, на специально оборудованных виселицах, на ветвях деревьев. Повесить могли любого. Цель — устрашить население. Под каждым повешенным прикрепляли таблички: «коммунист», «партизан», «еврей», «комсомолец». Люди боялись выходить из дома. Сразу ввели комендантский час.

До войны в Пушкине был детский дом, в котором находились испанские дети. А во время войны там стояла испанская Голубая дивизия. Представляете себе?

Мы с родителями жили на улице Магазейной, а фронтовую линию немцы обозначили по Пушкинской улице, это примерно в квартале. Из всех домов, которые располагались от Пушкинской улицы в сторону Ленинграда, жителей выгнали. Нашу семью поместили в Лицее. Там, кроме нас, было очень много людей.

Вместе с немцами пришли люди, которые когда-то эмигрировали из Советского Союза в Германию. Они хорошо знали русский и немецкий языки и выполняли всю черную работу, связанную с устрашением населения. Буквально через 2 дня после захвата города всех евреев согнали к комендатуре, колоннами отвели в сторону Гатчины, через парк, и там расстреляли.

Шульц Нина

Первый день войны застал меня в Петергофе. Было воскресенье, очень хорошая погода, и мы с родителями отдыхали на пляже. Вдруг люди стали говорить, что по радио объявили о начале войны. Сразу все побежали: кто домой, кто в магазины скупать соль, сахар, спички, мыло.

Когда немцы заняли Лигово и вступили в Петергоф, они примерно в полукилометровой зоне, начиная от Финского залива и южнее, никого из жителей не оставили. Тех, кто жил дальше от фронта, они поначалу не трогали. Это нас, петергофских, в обязательном порядке выгнали прочь. Мы были в кофточках, в курточках, нас из бомбоубежища подняли — и сразу в дорогу. И начались наши передвижки по лагерям, до самой Эстонии.

Вместе с нами находились жители близлежащих деревень, почти все финны, очень мало русских. Гнали нас такими широкими колоннами по дорогам, с автоматами, с собаками, все южнее, южнее. Конвоиры по-разному относились: некоторые нормально, а некоторые: цурюк-цурюк, шнеля-шнеля, пинали, если мы замедляли шаг.

Шульц Нина

Днем мы шли, ночевали — в заброшенных деревенских домах. Питались турнепсом, картошкой, морковкой, — всем, что на полях росло, никто нас ничем не кормил. И так — до Волосово. Когда идешь колонной — не убежать. Мы из нашей деревни двигались пятью семьями, так никто не убежал.

В Волосово располагался лагерь для гражданских лиц и для военнопленных. Военнопленных держали за колючей проволокой, мы им подбрасывали иногда картошку. Их там очень много умирало. Те, кто еще был жив, рыли рвы и мертвых закапывали, а на другое утро уже хоронили тех, кто копал накануне. Это мы видели.

Нам иногда привозили большой бак баланды, я ее запомнила на всю жизнь, потому что казалось, что это очень вкусно из-за запаха, который шел от нее. А это был кипяток, в который бросили несколько кубиков брюквы, они и давали запах. Мы спешили со своими манерками за этой баландой. А в остальное время питались подножным кормом.

Однажды разбомбили немецкую конюшню. Мы все туда побежали, отрезали, кто сколько мог унести, от лошади мягких частей, отмыли мясо в корыте, и, таким образом, один раз даже ели конину. В Волосово мы пробыли 2 месяца.

Никифорова Людмила

Когда началась война, мне было 9 лет. В августе папа ушел на фронт. А мы с мамой и еще двое детей остались в деревне Нестерково Оредежского района. Брат старший рыл окопы. Мама слегла в больницу. Я осталась с младшим братиком, годовалым. А старшая сестра была у бабушки. Папа прислал всего два письма: одно — из Луги, о том, что бьют фашистов из пушки, он был артиллеристом, а второе — из Ленинграда. Я берегла эти письма-треугольнички, чтобы передать маме. И очень хотела, чтобы быстрее кончилась война.