Лев Лурье - Питерщики. Русский капитализм. Первая попытка

Русскому капитализму дали три шанса. Рыночные отношения бурно развивались в стране с середины прошлого века, после освобождения крестьян. Строились железные дороги, быстро росли города, а на их окраинах – краснокирпичные здания фабрик. По темпам роста экономики Россия стояла на одном из первых мест в мире. Закончилось революцией 1917 г. Ленинский НЭП продолжался каких-нибудь семь лет. Разрушенную, умиравшую от голода страну накормили, дали пожить, и тут наступил сталинский великий перелом: коллективизация и индустриализация. На наших глазах столь же быстро и столь же противоречиво проходит третья попытка построения капитализма в России.

В этой книге мы пытаемся описать первый русский капитализм. Время действия – три последних царствования: Александр II, Александр III, Николай II. Место – Санкт-Петербург.

Итак, начинаем 1860-ми. Как писал Борис Пастернак:

Савва и Викула Морозовы – москвичи. Но колоссальный кризис, прежде всего аграрный, гонит деревенское население и в Петербург. Сначала дворян: Родионы Раскольниковы и Настасьи Филипповны еще недавно жили в своих имениях. А за барами ринулись в столицу и оставленные без хозяйского пригляда бывшие крепостные.

«Великие реформы» 1860-х обогатили немногих и не лучших. Материальное неравенство растет, капиталы утекают на Запад, большинство горожан превратились в люмпенов. И все это на фоне безудержного демонстративного потребления. Город классических ансамблей Карла Росси за несколько лет превращается в какой-то северный Константинополь.

Анна Ахматова:

Петербург растет как на дрожжах. Численность населения за 65 лет возрастает в пять раз. И прежде всего за счет деревенских мужиков, выгнанных из деревни нуждой. Петербург Евгениев Онегиных и Макаров Девушкиных все больше становится городом Ванек Жуковых. К началу XX века на 80 % – это город приезжих, на две трети – мужиков.

Городская инфраструктура решительно не подготовлена к такому бурному росту. Стоимость аренды жилья не по карману подавляющему большинству «питерщиков». Трамвай в городе появляется только в 1907 г. (уже есть в Жмеринке и Киеве), метро нет. Поэтому в Петербурге практически отсутствует так называемая «горизонтальная сегрегация», когда социальные классы разделены между разными районами. В городе существует вертикальная сегрегация. В одном и том же доме в лицевой части, на бельэтаже – барские квартиры, выше и ниже, в дворовых флигелях – своеобразные «номера», где жильцам сдаются комнаты. И, наконец, в подвалах и в задних комнатах трактиров, лавок, ремесленных мастерских вповалку спит по ночам «молчаливое большинство» – «питерщики».

Понятно, что такой социальный динамит рано или поздно должен был взорваться. И это случилось скорее поздно, чем рано по одной причине. Большинство «питерщиков» и в городе жили как в деревне. Земляческий принцип трудоустройства, проживания и общения, тесные непрерывающиеся связи с родной деревней создавали своеобразный купол, переходную зону. В столице, в конце концов, оседали наиболее успешные и приспособившиеся. Так было у ремесленников и торговцев.

Другое дело – промышленные рабочие. Они быстро переставали быть деревенскими и становились заводскими. Для них окружающий город, пахнувший кофе и хорошими духами, в гвардейских мундирах и нарядах по последней парижской моде оставался чужим и враждебным. Они его и разрушили.