Лев Лурье - Без Москвы

Сергей Полторак, историк: «Для меня Старцев был заместитель Господа Бога по историческим вопросам. Это был человек, которым я восхищался. Пионерское детство говорило: возьми себе в пример героя. Для меня Виталий Иванович был таким героем, на которого я хотел быть похожим».

Историческая наука хороша тем, что если человек написал что-то интересное, когда бы он это ни сделал, он уже не будет забыт, пока люди занимаются историей. Ключевский или Геродот сейчас так же актуальны, как и в тот момент, когда люди впервые озаботились их трудами.

Виталий Иванович Старцев умер в 2000 году. С тех пор его значение только возрастает. Если человек занимается Октябрьской революцией (неважно, где – в Ельце или в Гарварде), он обязательно сошлется на Виталия Старцева. То, что он сделал в области изучения русской истории начала ХХ века, – это подвиг честного историка.

Петербург всегда испытывал к Москве тихую ненависть. У нас москвичи считаются людьми шумными, невоспитанными, неглубокими, живущими за чужой счет. Петербург вечно лелеет мечту о реванше. Все слои населения и социальные группы объединяет надежда на неожиданную и беспрекословную победу питерского Давида над московским Голиафом.

При жизни великого баскетбольного тренера Владимира Кондрашина эти надежды сосредотачивались на его «Спартаке», ведшем неравную борьбу с московским ЦСКА Александра Гомельского. Только однажды, в 1980 году, «Спартак» одолел московских армейцев. Ленинградцы болели за Виктора Корчного и Бориса Спасского, пока они не эмигрировали. Увлекались волейбольной «Балтикой» (когда-то «Автомобилистом») и хоккейным СКА.

Питер год за годом делал ставку на тот вид единоборств с Москвой, где у него было особенно мало шансов. Мы могли бы победить первопрестольную в балетном конкурсе, на кинофестивале, в игре «Что, где, когда», в решении олимпиадных задач по математике или в военно-морском сражении. Но почему-то эмоционально зависим именно от футбола (впрочем, когда-то, в кондрашинские времена – еще и от баскетбола). Этот мазохизм является интегральной частью городского сознания. Скажем, Питер гордо отказывается от строительства парламентского центра, помыслить не хочет о возвращении хотя бы части утраченных столичных функций. Пусть плохонькое, но свое: погода, темные улицы, раздолбанные тротуары, футбольный клуб «Зенит». «Нам целый мир чужбина, отечество нам Царское село».

В советские годы на киевское и тбилисское «Динамо» работали целые республики; за «Днепром» стояли земляки Брежнева. Смольный, начиная со Жданова и заканчивая Яковлевым, никогда не пытался сделать «Зенит» своим приоритетом (не говорю уже о других местных клубах – развалившемся «Локомотиве», сгинувшем «Динамо»). Поэтому, по крайней мере до появления «Газпрома», называться народной должна была по праву именно наша команда, а не обласканный власть имущими «Спартак».

Но как бы то ни было, мы все равно оденемся в сине-бело-голубое и пойдем на «Петровский». У нас нет другого города, другой команды и матча важнее.

«Нет, и не под чуждым небосводом, / И не под защитой чуждых крыл, / Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был», – писала Ахматова. Она наверняка сидела бы на матче со «Спартаком» на трибуне «Петровского». И Блок бы пришел с Евгением Ивановым, благо выпивать они любили рядом, на углу Гестлеровского (ныне – Чкаловского) и Большой Зелениной (поэтому станцию метро следовало бы назвать не Чкаловской, а Блоковской). И Хармс с Введенским, и Малевич с Филоновым, и Бродский с Довлатовым – все были бы с нами, на ежегодной Куликовской битве, где петербургский Пересвет противостоит московскому Челубею.

30 июля 1950 года в Ленинграде открыли огромный стадион. Такого в стране еще не было: больше московского и тбилисского стадионов «Динамо», и киевского имени Хрущева. Кировский стадион вмещал 100 000 зрителей.

Стадион им. Кирова

И, конечно, открытие имело не только спортивное, но и политическое значение. Город, выстоявший в блокаду, потерявший половину населения, должен был быть возблагодарен. И с 1944-го, года окончательного снятия блокады, Москва для Ленинграда ничего не жалела. Открылись Приморский и Московский парки Победы, на проспекте Сталина (ныне – Московском) строились огромные импозантные жилые здания, начали восстанавливать из руин Царское Село, Павловск, Петергоф. Возвратили старые, исторические названия улицам центра. Проспект 25-го Октября снова стал Невским, площадь Урицкого – Дворцовой, улица 3 Июля – Большой Садовой. Стадион имени Кирова – в этом ряду подарков.