Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Подобные половинчатые успехи не вызывали энтузиазма в аристократическом обществе. «Война с Швецией приучила Петербург к быстрым успехам, — писал Ф. Ф. Вигель, — и поэтому действия Багратиона казались весьма неудовлетворительными. Вот диковинка, что перешёл Дунай; лет пятьдесят тому назад можно было этому удивиться, а теперь никого не польстит название Задунайского; нет, брат, ступай за Балканы… Сражаться с просвещёнными шведами, кажется, труднее, — находили они, — чем с варварами, не знающими ни дисциплины, ни практики. Впрочем, этот Багратион и сам невежда, который знает войну только по практике» [40] [40] Вигель Ф. Записки. М., 2003, т. 1, с. 514. .

Однако осенью русская армия одержала очередной успех. После непродолжительной осады отрядом генерала Эссена сдалась турецкая крепость Браилов, стоившая русским войскам столько крови весной 1809 г. Турецкому гарнизону разрешили свободный выход из крепости при условии сдачи знамён и всех крепостных орудий. Мусульманским жителям также рекомендовалось покинуть город. 21 октября (2 ноября) из крепости вышли 4,1 тыс. турецких пехотинцев, 1,1 тыс. кавалеристов и 11,3 тыс. жителей. В городе осталось только 2 тыс. обитателей христианского вероисповедания.

Кроме войн с Турцией и со Швецией Россия продолжала вести войну с Персией, восстановившей союз с Великобританией, которая, в свою очередь, инициировала заключение персо-турецкого соглашения о совместных операциях на кавказском театре военных действий. Здесь русские войска также добились успехов. Генерал Тормасов, пришедший на смену старику фельдмаршалу Гудовичу, в 1809 г. отразил наступление войск под командованием самого персидского шаха Фетх-Али и сорвал попытку его сына Аббас-Мирзы захватить крепость Гянджу. Эти успехи не могли не способствовать общему оптимистическому настрою в правящих кругах России.

Победоносный Фридрихсгамский мир, взятие Измаила и Браилова дали повод для помпезных торжеств в столице Российской империи, в которых, как всегда, французское посольство отличилось пышностью и дороговизной торжественных ужинов и балов.

Что же касается русско-французской конвенции по польскому вопросу, в Петербурге продолжались дискуссии по поводу её заключения. Конкретный проект соглашения был предложен Россией в январе 1810 г. Его текст был согласован графом Румянцевым и послом Франции Коленкуром и совместно ими подписан.

Вот как выглядели его основные пункты: «Ст. 1: Польское королевство никогда не будет восстановлено. Ст. 2: Высокие договаривающиеся стороны обязуются сделать так, чтобы слова „Польша“ и „поляки“ не употреблялись никогда ни по отношению к какой-либо части этого бывшего королевства, ни по отношению к его жителям, ни по отношению к его войскам. Они должны навсегда исчезнуть из всех официальных или публичных актов, какого бы вида они ни были. Ст. 3: Награды, принадлежащие бывшему Польскому королевству, упраздняются и никогда не будут восстановлены… Ст. 5: Устанавливается как важнейший, неизменный принцип, что герцогство Варшавское не имеет права получить никакого территориального расширения за счёт земель когда-то принадлежащих Польскому королевству» [41] [41] Correspondance de Napoléon I… t. XX, p. 148–149. .

Наполеон был готов идти далеко, но договор в такой форме вызвал у него возглас удивления. Император предложил своему министру иностранных дел изменить те пункты конвенции, которые были сформулированы слишком жёстко и даже жестоко по отношению к полякам. В своём ответном проекте он предлагал фактически повторить всё то же самое, но соблюдая при этом хотя бы какие-то относительные приличия по отношению к тем людям, которые ему верно служили.

Пункт первый был сформулирован теперь следующим образом: «Его Величество император французов обязуется не поддерживать никакого восстановления Польского королевства, не давать никакой помощи любому государству, которое имело бы подобные намерения, не давать никакой помощи, ни прямой, ни косвенной, любому восстанию или возмущению провинций, которые составляли это королевство».

Во втором пункте говорилось: «Высокие договаривающиеся стороны и саксонский король не будут более употреблять ни в каком публичном акте слова „Польша“ и „поляки“ для именования в современном состоянии той или иной части бывшего Польского королевства и его жителей».

Что касается третьего пункта, император был согласен, чтобы отныне не выдавались польские ордена, но он не хотел запрещать носить их тем, у кого они есть, лишая достойных людей заслуженных ими наград. В результате ордена должны были отмереть постепенно «после смерти тех, кто носит их в настоящий момент».