Олег Соколов - Битва двух империй. 1805–1812

Правительство Российской империи не могло допустить восстановления Речи Посполитой, так как это поколебало бы устои крепостнического государства и отняло бы у аристократии огромные доходы. Наполеон же был отныне связан с поляками новыми узами братства по оружию. Польские солдаты, как уже говорилось, сражались с удивительным героизмом и умирали с именем Великого Наполеона на устах, надеясь на возрождение своего отечества. Причём они дрались за императора не только на берегах Вислы и Сана, но и проливали кровь на полях сражения испанской войны. Три пехотные полка герцогства Варшавского, три пехотные полка Вислинского легиона и полк Вислинских улан сражались повсюду от Сарагосы до Севильи, от Альбуэры до Валенсии, проявляя удивительную стойкость и отвагу. Даже такой прагматичный политик, как Наполеон, не мог себе позволить бросить их на растерзание австрийским властям. Он был воином и высоко ценил кровь, пролитую в совместной борьбе. Фраза Румянцева о том, что Россия сражалась в польской кампании, произнесённая в одной из бесед с Коленкуром, звучала просто издевательством.

Вполне понятно, что у русских офицеров и генералов не было никакого желания защищать поляков, и Наполеон прекрасно это осознавал. В ходе кампании в Галиции между русскими и австрийцами не произошло ни одного боя, за исключением случайной ночной стычки на аванпостах, где был убит один австриец и ранено двое. Но как после этого можно было принять предложение Александра — передать России две трети Галиции, в то время как герцогство Варшавское должно было получить только треть?!

В результате долгих переговоров мир между Австрией и Францией был подписан 14 октября 1809 г. в Шенбруннском дворце. Наполеону казалось, что этот договор представляет собой компромисс. Действительно, по этому договору только западная Галиция с Краковом присоединялась к герцогству Варшавскому (всего лишь четверть всей Галиции), а почти вся восточная Галиция (или три пятых общей площади края) оставалась за Австрией; России отходил только Тарнопольский округ с 400 тыс. жителей. Кроме того, австрийская монархия лишалась юго-западных провинций: Хорватии, Рагузы, Фиуме, Триеста, Карниоля, Горицы и части Каринтии. Браунау, Зальцбург и Иннский округ передавался Баварии.

Результаты войны 1809 г. оказались поистине чреваты новой войной. Хоть Наполеон и остерегался расширения Польши, хотя польское государство всё ещё называлось герцогством Варшавским, но всем было понятно — это уже будущая Польша. По Шенбруннскому миру герцогство получило территорию 52 тыс. км², а его население увеличилось на 1,7 млн человек. Таким образом, общая численность жителей герцогства достигла 4, 3 млн человек. Это, конечно, была ещё далеко не вся Речь Посполитая, но это был уже и далеко не просто эмбрион Польши, которым можно было пренебречь, как после Тильзита. Теперь это было государство с округлившимися границами, народ которого гордился тем, что, как и пелось в мазурке Домбровского, саблей отбил «то, что взял недруг». Пламенные прокламации Понятовского, восстание поляков на территории Галиции и битвы, которые выдержали польские солдаты, с одной стороны, а с другой — совершенно очевидная враждебность к делу поляков не только российских властей, но даже со стороны офицеров и простых солдат. Как это ни странно, в Тильзите, после только что отгремевших боёв, русские и французы искренне веселились вместе. Русские и польские солдаты и офицеры, несмотря на то что были союзниками, смотрели друг на друга как на лютых врагов, и с этим ничего нельзя было поделать.

На границе с Россией возникло государство, для которого самой главной надеждой стала война за освобождение некогда отторгнутых земель. Ясно, что для правящего класса Российской империи сосуществование с этим государством было невозможным, и мысль о необходимости раздавить, уничтожить герцогство Варшавское стала естественной для всей российской элиты.

До 1803 г. у России и Франции не было вообще никаких причин сражаться. С началом франко-английской войны появился хотя бы отдаленный повод. После войн 1805–1807 гг. возникли очаги противоречий, которые оказалось не так-то просто потушить, а после войны 1809 г. напряжённость стала такой, что было бы удивительно, если бы удалось избежать серьёзных осложнений между двух империй. Теперь император Александр был близок к исполнению своей заветной мечты. Война с наполеоновской Францией из его навязчивой идеи превращалась в дело всего правящего класса России.