Пьер Губер - Мазарини

Как только Урбан VIII был избран Папой, Мазарини понял, что должен постепенно отдалиться от Колонна, которым был стольким обязан, и заняться покорением тех, от кого отныне зависела карьера любого человека в Риме. Дружба с Саккетти (во дворце которых — он и сегодня стоит на виа Джулио — Мазарини часто бывал) в какой-то степени помогла нашему герою, однако сам Папа и кардинал-племянник приняли его не слишком тепло. Однажды его не впустили в резиденцию кардинала Антонио, а более чем скромное военное поручение — поездка в Милан — случилось только благодаря протекции Саккетти, который использовал Джулио в качестве посредника (в чем кардинал-племянник не мог отказать). Мазарини пришлось ждать до октября 1630 года, когда он добился первых больших успехов, чтобы Папа соблаговолил заняться им и дал надежду сделать… духовную карьеру. Откуда эти отстраненность и недоверие (они будут проявляться и позднее, но будут объясняться франкофилией Мазарини)? Неужели виной слишком скромное происхождение? Или репутация легкомысленного человека, любителя светских развлечений, праздников и игры в карты? Возможно, дело в отказе стать членом ордена, по примеру дядей (так поступит его младший брат)? А может, причина в недоверии к ордену иезуитов, который он слишком хорошо знал? Или виноват слишком независимый образ мыслей сего красивого и блестящего кавалера? Его живой ум? Невероятная ловкость? Вариантов объяснения великое множество. Мы можем также предположить, что Мазарини трезво (то есть более чем скромно) оценивал дядю — Папу Римского и племянника — министра и что это его отношение могло, стать известно обоим от льстецов, роившихся вокруг престола. Впрочем, Джулио предстояло вот-вот встретиться с людьми другого масштаба, которыми он будет бесконечно восхищаться и отдаст им свою преданность.

Поступив на дипломатическую службу Папы (тот все-таки оценил его талант), Мазарини прикладывает массу усилий, бесконечно много ездит, пуская в ход все свое красноречие, чтобы вернуть в Северную Италию мир, столь желанный для Папы. Запутанность дела о Вальтеллине, о наследовании Мантуи и Монферрато — слишком много претендентов — столкнула интересы Габсбургов (стремившихся сохранить проход между испанскими землями (Миланское герцогство) и землями” Священной империи), Франции (она стремилась заблокировать проход, взяв несколько крепостей — Мантую, Касаль, Салуццо, Пиньероль) и Савойи (желавшей сохранить две последние крепости и обезопасить себя и на востоке, и на западе). Эта крайне запутанная ситуация позволила Мазарини выказать свою изобретательность и познакомиться с важными и полезными людьми. Джулио узнал знаменитых генералов — генуэзца Спинолу, командовавшего испанской армией, знаменитого победителя при Бреда, которого Рец позже сравнивал с Цезарем и Конде; с французскими маршалами Креки и Туара, со старым герцогом Карлом-Эммануилом Савойским и с его бойкой невесткой госпожой Крестьенной, сестрой Людовика XIII, дочерью Генриха IV. Джулио Мазарини хорошо приняли в Турине, ему там понравилось, он несколько раз возвращался туда и позже способствовал сближению герцогства с французским королевством.

Но главной была встреча с Ришелье и Людовиком XIII. Удивительная судьба Джулио Мазарини началась 28 января 1630 года, когда впервые встретились кардинал-герцог и посланник Папы. Они проговорили больше двух часов, а это означает, что молодому кавалеру (Мазарини исполнилось 27 лет) удалось заинтересовать знаменитого министра. Мазарини скажет много времени спустя, что он, в каком-то смысле, «отдался» Ришелье «per genio» (то есть интуитивно, хотя итальянское выражение сильнее французского). Да, Мазарини никогда не встречал личности подобного масштаба, и следующие десять лет показывают, что он никогда не жалел о своем выборе, чего бы тот ему ни стоил (а стоил он дорого). Мазарини приехал во Францию, чтобы убедить Ришелье прекратить военные действия, но добился лишь обещания быстро заключить надежное соглашение. Самое сильное впечатление произвела на Мазарини боеготовность двадцатитысячной армии, состоящей из кавалерийских и пехотных частей, способной в любой момент перейти через Альпы. Столь наглядная военная сила ясно доказывала политическую силу (а следовательно, и экономическую) королевства, которое призвало ее под знамена… Тогда же Джулио понял, что мир, о котором так пекся Папа, больше не нужен: несколько недель спустя пришло известие о падении Пииьероля, что в Пьемонтской Савойе.