Продолжатель Феофана: Жизнеописания византийских царей

И это, разумеется, о мудрейший царь, твое – в числе прочих великих – достоинство, что восстанавливаешь и возвращаешь к новой жизни увлеченное и унесенное в небытие потоком времени, радеешь о благе истории и не небрежешь теми, кто прежде владел царской властью. Не станем говорить о страждавших страстью, к коей бесстрастны добрые люди, они ни в чем не стремились выделиться из многих, ибо не учености они питомцы, а невежества забава. Зачем самодержцу заниматься тем, что... не приносит пользы разумным людям, если нужно печься о мужах и всего более о словесной науке (от них происходит сила царской власти!), дабы не сгинули, словно бессловесные твари, люди и не предано было молчанию то, чем мы отличны от всех. Мудрые люди, кроткий царь, увидят, как радел ты, не говоря о..., о науке и о мужах, ибо и ты – ты прежде всего! – и они – мудрые. Ты сам повествуешь, лишь взяв в помощники мою руку, о том, чем жили до тебя люди, хотя немало было у них и дурного и бесславного (ведь и это не следует оставлять без внимания пользу блюдущим). И вот любому делу и любому досугу предпочел ты занятия словом (как ничто другое возбуждает оно рвение и добродетель в подданных, любящих науки и историю), кое-что взял из устных рассказов и пожелал представить всем некое общее поучение, при этом сочтя наилучшим началом сей истории то, что послужило концом блаженному Феофану, которому близок по родству и приходишься внуком [2]. Ты достаточно возвеличил его своими достоинствами и сам в свою очередь получил от него толику славы.

Феофан завершил повествование царствованием куропалата Михаила и понесенным им из-за предательства поражением от болгар и только упомянул о поражении Льва, не поведав читателю, ни откуда он был родом, ни как воспитывался. Мы же, как бы добавляя к голове прочие члены, представляем свою историю не полузаконченной, но полной и передаем ее для потомков и следующих поколений, для тех, кто отверг легкомысленную жизнь, и пусть она будет им не в ущерб, а в прибыль (если, конечно, хорошо и согласно с безопасностью узнавать о жизни как добрых, так и дурных).

1. Отечеством же упомянутого Льва была Армения, а вот род свой он вел с одной стороны от ассирийцев, а с другой – от армян, тех, что в преступном и нечестивом замысле пролили кровь своих родителей, были осуждены на изгнание и, живя беглецами в нищете, выродили этого зверя [1]. Только Лев достиг юношеского возраста, как сменил отечество на селение Пидру, расположенное в феме Анатолик. Там он возмужал и был сопричислен к самым воинственным и кровожадным и обрел славу храбреца. Бразды и правления держал тогда Никифор (тот, кто доставил трофей болгарам [2]), он-то и отправил единовластным стратигом Вардана по прозвищу Турок и ввиду его воинской храбрости и прочих выдающихся достоинств доверил ему заботу и попечение над пятью восточными фемами [3]. Вардан же, стремясь одолеть врагов и каждодневно мечтая о царской власти, включил в число слуг того самого Льва, о котором говорится, ибо он и видом был устрашающ, и ростом огромен, а речью казался изыскан. То ли незадолго до этого, то ли немного позже он сделал то же самое с Михаилом Травлом и Фомой с озера Газура, людьми низкими и скромными, только что ставшими известными воинским начальникам [4].

2. Они оба были преданы Вардану и возлагали на него все свои земные надежды. А тот, мечтая о царской власти, поведал о своем намерении и желании одному мужу, монашествующему и проживающему в Филомилии, и просил возносить Богу просительные молитвы, дабы направил его шаги и даровал царскую власть [5]. Но выслушав такое, монах сразу же: «Не замахивайся на такое дело, Вардан, ничего из него не выйдет, кроме загубленного имущества, вырванных глаз и всякого несчастия, и если хочешь слушаться совета, отступись как можно скорее и, раз так обстоят дела, не помышляй о власти». При этих словах Вардан исполнился печалью и мраком и покинул хижину, полный горячи отчаяния. Но увидев, как упомянутые выше мужи – Лев, Михаил и Фома подводят своему [8]хозяину коня, монах велел стратигу вернуться, и тот в мгновение ока вернулся рассчитывая услышать нечто новое и неожиданное. Но монах вновь попросил Вардана оставить опасные планы и не менять на беды в будущем благополучие в настоящем. А про тех людей вещей речью утверждал и свидетельствовал, что первый и второй, а не ты, овладеют столь желанной тебе царской властью, а третий сподобится лишь провозглашений и славословий, а больше не преуспеет и только погубит свою душу [6]. Слова монаха уязвили Вардана в самую душу, краска хлынула ему в лицо, и он, ругая и понося монаха, направился домой, а тем людям передал касающиеся их пророчества, причем сопроводил свой рассказ громким хохотом.