Николай Шпанов - Дело Ансена

Они внимательно разглядывали все, что было в мешке. Один за другим откладывали в сторону предметы одежды. На них нечего было искать следы. Зато особенное внимание уделялось всему металлическому и стеклянному. Кручинин долго вертел под лампой никелированную коробочку с бритвой Оле.

- Когда человек, побрившись в походных условиях, укладывает бритву, трудно требовать, чтобы его пальцы были совершенно сухи. А прикосновение влажного пальца, да если еще он немного в мыле, рано или поздно заставляет поверхность металла корродировать... Вот тут что-то подходящее уже есть, - с удовольствием установил Кручинин и взялся за лупу. - Правда, не все пять пальцев, но нам достаточно и двух.

Наблюдая друга, Грачик мог сказать, что осмотр его не удовлетворяет. Кручинин поворачивал коробку и так и сяк. Наконец сказал:

- Вероятно, этой бритвой пользовался еще кто-то, кроме Оле, и, может быть, именно этот "кто-то" оставил нам свою визитную карточку. Вот будет хорошая загадка!

Отложив бритву, он принялся за осмотр других предметов. По тому, с какой досадой он отбрасывал их один за другим, Грачик понимал, что нужные следы не находятся. Но тут посчастливилось ему самому. Он с торжеством протянул Кручинину старую походную сковородку - ту самую, на которой Оле столько раз поджаривал хлеб для своих спутников. Как ловко он это делал, и как вкусен бывал по утрам этот пропитанный жиром хлеб с кружкой горячего кофе, сваренного все тем же Оле!

И вот... Теперь их интересовало только то, что на закоптелой поверхности сковороды виднелись отпечатки нескольких пальцев. Это могли быть только или их собственные отпечатки, или следы пальцев Оле.

- Даже заранее, по размеру этой лапы, можно сказать, что следы принадлежат твоему любимцу Оле, - сказал Кручинин с уверенностью и принялся за обработку изображений следов, чтобы их можно было сличить со следами, оставленными на кастете и клеенке.

Нередко приходилось Грачику видывать Кручинина в затруднении, но почти никогда не отмечал он на его лице выражения такой досады, как сейчас. Однако Грачику некогда было думать над отвлеченностями такого рода: Кручинин приказал поскорее обработать и исследовать следы на сковородке и на бритвенном приборе.

Дактилоскопия и хлеб

Ни у Кручинина, ни у Грачика почти не было сомнений в том, что на сковородке они нашли отпечатки пальцев Оле. Эти отпечатки сошлись с отпечатками на кастете, но зато не имели ничего общего со следами на клеенке. Это служило новым доказательством тому, что еще кто-то - сообщник Оле, пособник или предводитель - участвовал в убийстве шкипера.

Грачик пошел в своих предположениях и дальше: не является ли след на кастете случайным и вообще является ли кастет орудием данного преступления? Где уверенность, что именно кастетом был нанесен смертельный удар Эдварду Хеккерту? Ведь кастет не носил следов удара... Почему?

- Одним словом, не являются ли следы на клеенке следами убийцы? Не появился ли кастет на месте преступления только для того, чтобы навести следствие на ложный путь?.. - Черты Грачика приобрели просительное, почти заискивающее выражение: уж очень ему улыбалась мысль о невиновности Оле. Ведь если допустить, что я прав, - нерешительно проговорил он, - наш Оле...

- Наш Оле?! Рано, Сурен, слишком рано! - с дружеской укоризной сказал Кручинин. - Когда наконец я приучу тебя к тому, что не следует столь громогласно и с такой самоуверенностью делать предположения!

- Кажется, я еще ничего не сказал, - заметил Грачик.

- Ах, Сурен Тигранович, а твой более чем выразительный вздох? Разве он не выдал все, что было у тебя на уме? Право, не стоит, не только в присутствии других...

- Тут же никого, кроме нас.

- Но я-то ведь не ты. А выражать, да еще столь громко, свои эмоции не следует даже наедине с самим собой. В особенности, когда эти эмоции необоснованны. И вообще ты должен иметь в виду, что преждевременная радость столь же вредна, как и преждевременное разочарование: они размагничивают волю к продолжению поисков.

- А как их узнать, как отличить - преждевременны они или своевременны?

- А ты пережди малость, проверь свои ощущения, убедись в выводах не сердцем, а рассудком.

- Ох, Нил Платонович, дорогой! Всегда рассудок и только рассудок! А как хочется иногда пожить и сердцем! Поверьте мне, друг, сердце не худший судья, чем мозг.

- Только, брат, не в наших делах.

- Значит, вы отрицаете...

Кручинин рассмеялся и не дал Грачику договорить.