Николай Шпанов - Заговорщики (Книга 1, Преступление)

Опытное в делах и чуткое в личных отношениях ухо Рузвельта легко уловило тот момент, когда Франклин от пустой болтовни, служившей вступлением, перешел к вопросу о налогах. Президент не мешал сыну высказаться, но не спешил с ответом и откровенно обрадовался, когда в аллее показалась фигура его младшего сына, Эллиота.

- Видишь, отец, я обещал заехать и заехал, хотя очень тороплюсь к себе в Техас! - весело крикнул Эллиот.

- Не терпится фаршировать людям мозги?

- О, как ты можешь! Моя радиокомпания выдает слушателям только самый доброкачественный материал.

- Фарш всегда остается фаршем. Если его суть не склеить кое-какой дрянью... - Рузвельт рассмеялся и, не договорив, ласково потрепал по плечу усевшегося прямо на землю Эллиота.

Несколько минут разговор вертелся на пустяках, новостях, сплетнях. Вдруг и младший сын заговорил о налогах. Это неприятно кольнуло Рузвельта.

- Что тебя беспокоит, мальчик? - ласково, но не скрывая удивления, спросил он.

- То же, чем обеспокоен теперь каждый предприниматель: налоги, налоги! Моргентау затягивает петлю на нашей шее - на шее коммерсантов средней руки.

- Не говори глупостей, Эллиот! - раздался резкий голос Франклина. Никто не собирается вас душить. Но жертвовать интересами крупных компаний, являющихся становым хребтом промышленности, ради того, чтобы удержать от естественного крушения кучу мелкоты, было бы преступлением.

- Мы - куча мелкоты? - спросил пораженный Эллиот.

- Там, где речь идет о гигантских задачах... - начал было Франклин, но Эллиот не дал ему договорить.

- Значит, всякий американский предприниматель, у которого меньше долларов, чем у Дюпона, и который не может покрывать свои долги такими же фиктивными комбинациями, должен погибнуть?.. Ты понимаешь, папа, что говорит Фрэнк?!

Но прежде чем Рузвельт успел вставить слово, Франклин сам ответил младшему брату:

- Милый мой, Штаты не могут и не должны, я бы даже сказал: не имеют права, ставить себя под угрозу новых экономических потрясений ради спасения армии лавочников. Штаты - великая держава, с великим будущим. Ее базисом являются и всегда останутся большие капиталы, большие дельцы, а не дырявые кошельки тех, кого ты называешь независимыми предпринимателями. В действительности эти люди только плохие дельцы, страдающие отсутствием чутья, не знающие условий рынка. Они смахивают на дурачков, ложащихся поперек рельсов в идиотской уверенности, что это остановит поезд. А поезд идет и должен итти. Он раздавит дураков. Понял?

Эллиот, не отвечая, растерянно смотрел на брата.

А Франклин в раздражении поднялся со своего шезлонга.

- Извини, папа... Ты позволишь мне зайти к тебе попозже? - И суше, чем обычно сыновья разговаривали с Рузвельтом, добавил: - Мне нужно с тобой поговорить.

Эллиот, хмурясь, смотрел вслед удалявшемуся брату.

- Из-за чего ты так раскипятился? - спросил Рузвельт.

- А ты, папа, и не заметил, что раскипятился вовсе не я, а он.

- Вам не о чем спорить.

- Есть о чем!.. Именно тех-то, к кому теперь принадлежит и Франклин, мы, средние предприниматели, и боимся. Они заставят вас покончить с нами.

- Что ты там болтаешь?

- Ваш новый закон им нипочем. Но нам придется так туго, так туго!..

Эллиот снизу вверх посмотрел в задумчивое лицо отца. Рузвельт прикоснулся пальцем к его лбу.

- Выкинь это из головы. Слышишь: все! Ясно, что этот новый налог, как и всякий новый налог, не всем по душе.

- Но это же смерть для многих!

- Обычно я больше, чем кто-либо другой, забочусь о том, чтобы дать дышать и маленькой рыбе. Я всегда стремился дать мелкому предпринимателю шанс в борьбе с крупными компаниями...

- Будем откровенны, отец: только для того, чтобы дать допинга тем, кто покрупнее. А те, в свою очередь, должны были подталкивать еще более крупных. Так - до самой вершины.

- Друг мой, - уклончиво ответил Рузвельт. - я же не председатель филантропического общества содействия бакалейной торговле. Передо мной задача куда более серьезная. Хочешь, я тебе скажу?..

И вдруг умолк. Эллиот в нетерпении смотрел на него.

- Речь идет о споре за мир, понимаешь, за весь мир, мой мальчик, продолжал Рузвельт. - Не хочешь же ты, чтобы мы полезли в такую драку, поддерживаемые только мелкими лавочниками?

- Значит, мы должны убираться с дороги? - спросил Эллиот.

- В моей жизни были такие же минуты, малыш, - ласково проговорил Рузвельт. - Когда я начал свое омаровое дело, то искренно воображал, будто спасаю Штаты. И уж во всяком случае свое собственное состояние. А позже я понял: все это пустяки. Совсем не тем нам нужно заниматься, совсем не тем... Брось-ка ты свои радиостанции, сынок. Слава богу, в моих руках еще есть немного власти, чтобы открыть перед тобою более широкие ворота.