Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Разом заговорили украинские герои, что по всей их родине паны, арендари и посессоры гоняются за обобранными и обездоленными людьми, требуя и выгребая почти кровавые деньги-пенензы за собранный в лесу валежник, за ведро воды из колодца, за тростник с озера и везде знущаются с посполитых, калечат, жгут, вешают, сажают на кол всех, кто смеет сказать хоть слово против.

– Вот до чего довели Украину клятые ляхи, воскликнул абсолютно отчаянный Михаил Чернота:

– Пока есть на нашей земле хоть капля казацкой крови, будем биться за свободу не на жизнь, а на смерть! Что, люд селянский, позволили тебе день пробедовать, жизни не лишили – за то и шляхте в ноги, а не позволили – крутись на веревке или болтайся на колу? Так что ли? Один раз мать родила, один, а не десять, один раз и умирать. Поднимем народ, победим или умрем!

– Поднимешь и умрешь вместе с ним ни за цапову душу на пиках наемников Польской Короны, которых на одного нашего сто, – ответил Чарноте и возбужденному побратимству мудрый Богдан Хмельницкий и разложил на траве груду чертежей и гравированных рисунков.

У многолетнего генерального писаря Войска Запорожского были приготовлены подробные планы всех укрепленных городов, местечек, крепостей и замков Речи Посполитой, сведения об их гарнизонах, артиллерии, порохе, вооружении до последней поломанной пики, колодцах, тайных проходов к воде. Эти сведения Богдан собирал много лет, и перед украинскими рыцарями развернулась подробная картина расположения войск и укреплений Польской Короны от Легницы до Белостока и от Гданьска до Кракова. Воочию увидели витязи, что против оставшихся в живых десяти тысяч казацких закаленных бойцов Речь Посполитая может легко выставить вдесятеро больше и еще вдесятеро больше набрать наемников из центральной Европы, благо финансовых средств в достатке. Встал чигиринский сотник и обратился с жаром ко всему товариществу:

– Друзья и товарищи! Мы знаем, что сейчас и почти у нас перед глазами распинают и сажают на колья наших братьев. Мы знаем, что сейчас и здесь топчут родную волю и веру, за которую уже положили головы и пролили столько крови многие и многие наши отцы и деды. Знаем, видим и не задушим гонителей украинского народа собственными руками? Сто тысяч раз нет! Разве мы забудем этот ужасный звон цепей, в которых вели на казнь наших витязей, забудем, как катились родные головы с плахи? Сто тысяч раз нет!

Месть! Вот единственная награда за наши муки. Мы налетим на панскую сволочь саблей и пожаром, и шляхта заплатит за каждого казненного ей казака своим ляшским телом. А если уж погибать, то хоть упиться этой местью так, чтобы захлебнуться в черной панской крови, а потом лечь всем в одну братскую могилу, ибо мертвые сраму не имут.

Разве не имут? С нашей гибелью то, что останется от Украины, заговорит по-польски и везде будет только Речь Посполитая и не будет больше вовек нашей родной отчизны. Нас мало, а должны быть десятки тысяч! Только тогда борьба и война ляхам, и пусть перед храбростью казацкого рода побледнеет мишура шляхетской отваги! Везде и всюду поднимут оружие завзятые хлопцы и не для славы и грабежа, а для защиты самой жизни и веры. На залитые нашей кровью бескрайние поля выйдут новые бесстрашные казацкие полки и будут люди передавать из села в село по всей нашей необъятной родине слова отчаянных рыцарей Войска Запорожского: «Пока есть нас хоть горсть, не согнуть нас ляхам! Пусть паны знают: кто тронет селянина пальцем – того мы тронем саблей!”

На защиту правды отдадим мы и головы и сердца! Заварим мы пиво, заправим его хмелем и крикнем на всю Украину:

– Эй, хлопцы, по два с хутора, по четыре с села, по десять с местечка, гойда до нас бить ляхов!

Гей, браты-казаки, наши сабли не затупятся никогда! Гей, товарищество! Пусть мне вырвет чуприну самая последняя конотопская ведьма, если хоть один казак откажется от такого святого дела.

Братья! Сейчас подниматься нельзя. Слизнут нашу рыцарскую горсть залпами сотен гармат, и копыта коней панцирных гусар проскачут по нашим побитым телам. И не важно, сколько из уродзонных зверей мы заберем с собой в могилы, даже если за одного трех, потому что их все равно намного больше и останутся панята продолжать свое черное дело с народом, у которого уже не будет казацкой защиты!

Терпите, рыцари, опустите в холодные ножны свой горячий и яростный гнев. Призовем к мужеству разум, против грубой силы выставим храбрость, ответим наглости хитростью, а против пьяного шляхетского своеволия поднимем братский союз.