Александр Андреев - Богдан Хмельницкий в поисках Переяславской Рады

Поляки начали массовые убийства населения между Бугом и Днестром, дотла разграбили Жаргород, Ямполь и Стену, а довольный тысячами смертей женщин, стариков и детей Калиновский нагло лгал в письме Хмельницкому, что режет людей из-за бесчинств Нечая, а поляки, эти мирные люди, вообще не собираются воевать. В следующем письме польный гетман радостно сообщил сенату, что начал очистку Украины от ее населения и идет на Винницу, Белую Церковь и Киев, vivat.

В помощь винницкому полковнику Богуну, Хмельницкий направил войсковую группу уманского полковника Иосифа Глуха, усилив ее Миргородским, Полтавским, Прилуцким, Лубенским и даже своим гетманским Чигиринским полками. Богдан был почти спокоен и досконально выверял и готовил военную компанию 1651 года. Гетман знал, что герой Богун с любым количеством казаков не по зубам любому количеству шляхтичей, и уж не корсунскому позорнику Калиновскому тягаться с характерником Иваном Богуном, который на всю Украину передал Богдану Хмельницкому, что будет со своими такими же отчаянными как он бойцами держаться до прихода основного гетманского войска хоть против всей Польши. 28 февраля сокращенная Нечаем армия вторжения подошла к Виннице, перед которой оставался только Южный Буг и Кальницкий казацкий полк.

Он стоял один на берегу реки, знатный шляхтич, великолепный, прекрасно образованный, инженер-фортификатор, спокойный как сама польская смерть, и это было так страшно, что передовые колонны польской армии вторжения, вывалившееся на снежную полосу заледенелого Южного Буга, мертво остановились. Все солдаты хорошо знали, кто этот одинокий всадник в блестящих доспехах, уже давно вызывавший у них ужас и одеревенение всех членов.

«Богу-у-у-у-у-н» – эхом раскатилось по всей линии жолнеров, остановившихся, как вкопанные. Вперед вылетел Ландскоронский и стал кричать, что Богун – это просто казак из мяса и крови и он один, совсем один, и надо только перейти этот речной лед, чтобы переночевать, наконец в теплых домах, а не промороженных насквозь шатрах и шалашах. Февральский мороз был силен, жолнеры приободрились и широко-медленно двинулись вперед.

С винницкого берега раскатился орлиный клекот. Солдаты подняли голову и увидели, как одинокий всадник сделал жест булавой, и по всему длинному-длинному бугскому берегу появилась грозная и молчаливая стена казаков Кальницкого полка. На польской стороне все остановилось и затихло.

Вперед с криком выехал сам Калиновский и ротрмистры стали кричать по всему фронту его слова, что казаков только три тысячи, а солдат более двадцати, а значит, впереди только победа. Хорошо слышавшие команды польские линии не двигались с места и по команде польного гетмана вперед выехали сразу несколько самых наглых и разговорчивых панов, закричавших на ту сторону реки:

– Еще не присмирели, собаки? Мы вымотаем вам кишки, вырвем сердца и отдадим воронам!

В хоругвях одобрительно захохотали и тут же ветер донес казацкий ответ:

– Приходите, только не забудьте взять с собой вашу благородную шляхетскую кровь. И не сейте, ляшки, больше на Украине хлеба, потому что на жатву не найдется для вас ни кос, ни серпов.

Гоноровое панство очень не любило, когда им говорили об уменьшении их доходов. С польского берега злобно понеслось:

– Молчать, хамы, не рассуждать! Хлопа хоть в трех водах вари, все равно от него будет разить лайном. Нет и не будет у этих тварей шляхетства. Ползайте, выродки, у наших ног и просите милосердия. Вот мы покажем сейчас дарованные вам богом права! Рвань схизматская, сволочь, хлопы! Вы всегда останетесь быдлом. Закатуем, гадюки!

Выехал на шаг вперед из фронта своего полка Иван Богун и во враз наступившей тишине громко ответил всей коронной армии и многоголосое характерное эхо его отчетливых слов странным образом докатилось до каждого из двадцати тысяч жолнеров:

– Каты пучеглазые! Глядите, у вас от алчности уже шкуры лопаются. Горлом своим ответите сейчас за свои преступления. Дождались, глистюки, с вашими никчемными полководцами, захрипите под нашими руками, посинеете, высунете языки и с мертвым ужасом выпучите ваши жабьи глаза!

Завыла от бешенства вся армия вторжения и во весь конский мах вылетела на бугский лед многокилометровым фронтом. И показалось разгоряченным жолнерам, что словно бы пятятся испуганные казаки от катившегося на них ужаса смерти и тысячами полетели вперед с ревом и свистом, и хриплыми криками vivat солдаты, отсчитывая оставшиеся до победы триста метров ледяной казацкой реки Южный Буг.